В книге представлены мысли автора, побудительным мотивом которых были политические и социальные события, имевшие место на внеочередных втором и третьем Съездах народных депутатов РСФСР.
Эта вторая книга является продолжением первой «От потрясенного Кремля до…», отличаясь от нее композиционно, но не по существу. Здесь в большей степени проявляется авторская интерпретация происходящего, разумеется, не в ущерб документальным истинам. Такое построение книги позволяет шире и глубже осветить ту или иную проблему с использованием не только сегодняшних фактов, но и отдаленных во времени исторических реминисценций.
Предисловие
В 1918 году последнее свободное издательство Петрограда опубликовало небольшую, но вскоре ставшую сенсационной книжку Максима Горького «Несвоевременные мысли». Поистине горько переживая происходящие события, автор «Буревестника» в несвойственной ему манере живого свидетеля и публициста запечатлел ужасные сцены петроградской действительности, которая определялась приходом к власти большевиков. Эти разрозненные мысли в совокупности своей — отчаянный крик боли, особенно тревожно прозвучавший в устах человека, только вчера провозгласившего: «Пусть сильнее грянет буря».
Но ведь не самой же бури испугался Горький. Непоколебимого оптимиста привела в ужас перспектива ее дальнейшего развития. Впервые в жизни его одолели сомнения относительно светлого будущего России, которое, как увидел вдруг писатель, вряд ли можно построить на кошмаре петроградских событий. Прочитав книжку своего друга еще в рукописи, Владимир Ильич Ленин написал на ее полях знаменательные слова: «Несвоевременные мысли». Это ленинское определение автор иронически использовал в качестве названия своей книги.
Сегодня, с позиции исторического опыта, уже очевидно, что мысли Горького, высказанные им в 1918 году, были глубоко своевременны. И дальнейшее развитие политической, государственной и общественной жизни следовало бы осуществлять не на основе ленинской уверенности, а с позиций горьковских сомнений. И в этом случае, вероятно, обошлось бы и без кровавой гражданской войны, и без чудовищного красного террора, и без уничтожения религии, церквей и священнослужителей, без голода, коллективизации, сталинщины, ежовщины, бериевщины, уничтожения генофонда российского народа.
Впрочем, сакраментальная идея о несвоевременности мыслей не только залегла в основание последующих репрессий, но и стала важным повседневным инструментом подавления. В те редкие минуты, когда официальная ложь была уже исчерпана, а правда, преодолевая исступленный пропагандистский вопль, становилась вдруг очевидной и осязаемой, запускали последний аргумент: «Мысль верная, но несвоевременная. Не время произносить ее вслух». И так десятилетиями держали в узде, используя этот последний аргумент. А варианты его изложения были разные: «Наш дом еще в строительных лесах, он не достроен», «Мы на этапе», «Плод еще не созрел» или «Нас с вами не поймут» и т. п. Так и прожили всю жизнь — не по закону «Правдива ли мысль?», а по рецепту «Она несвоевременна».
По существу, этот нелепый постулат отрицал и мысль и время. Но ведь есть вещи, которые запретить нельзя. Закабаленные мысли и порабощенное время отомстили нам. И потому скажем сегодня — «Мысли всегда своевременны». Именно такая постановка вопроса определяет видение драматических событий, которые происходили на внеочередных съездах народных депутатов России. Возникшие при этом мысли и составляют содержание нашей книги.
Внеочередные съезды народных депутатов России
Чтобы читателю было легче воспринять те или иные частные события, воплощенные в мысль, вначале дадим краткое описание самых внеочередных съездов РСФСР.
В период между первым и вторым съездами произошли большие политические изменения как в обществе, так и — особенно — в Верховном Совете России. Впервые за годы Советской власти понятие «суверенитет России» начало наполняться конкретным смыслом, верховный Совет и правительство России наконец прекратили быть приводными ремнями центра. Действуя в трудных условиях, преодолевая организованное сопротивление партийной оппозиции, партийной прессы и всей инфраструктуры центра, российскому парламенту удалось в ряде случаев принять такие законодательные решения, которые, с одной стороны, противоречили классической партийной догме, а с другой стороны, шли вразрез с административными амбициями центральной власти. Такая линия Верховного Совета, как это нередко бывало в российской истории, определялась личностью лидера.
На этом фоне в стране и в партии произошли драматические перемены. XXVIII съезд КПСС обманул ожидания коммунистов-реформаторов, продемонстрировав вязкую нерешительность и полное отрицание перемен со стороны партийной элиты. Важнейшим общественно-политическим событием в это время был выход из рядов КПСС Бориса Николаевича Ельцина. Пожалуй, впервые за всю историю этой партии кандидат в члены Политбюро покинул ее ряды. Покинул, зная, что этим поступком вызывает на себя массированный огонь всей партийной печати, телевидения, радио, организованный фронт партийной оппозиции в парламенте, зримые и незримые фронты подчиненных партии правоохранительных органов, МВД, КГБ, прокуратуры и — самый главный — объединенный фронт центральной административной власти. Такой поступок требовал колоссального мужества и твердости характера. Однако последующие события — массовый выход из партии интеллигенции, стихийное формирование демократических средств массовой информации, быстро нарастающая поддержка демократов в обществе — показали, что этот шаг Бориса Николаевича был не только проявлением личного мужества, но и актом государственной мудрости.
Одновременно на противоположном фланге политического спектра сформировалось консервативное руководство, возглавившее новоявленную Коммунистическую партию России с небезызвестным Иваном Кузьмичом Полозковым. Последнее обстоятельство еще более усилило отток членов партии из рядов КПСС.
На этом фоне центральное правительство, фактически опирающееся на партийные структуры, продемонстрировало свою полную административную несостоятельность. В то время как в стране катастрофически ухудшалось экономическое и политическое положение, в правительстве продолжались дебаты и рассуждения общего порядка, а конкретная программа Г. Явлинского «500 дней» в конце концов была отвергнута по чисто идеологическим соображениям. Это обстоятельство и стало признаком коммунистической контратаки, ибо к тому моменту, узнав горечь поражения в обществе, «Коммунисты России», преодолевая растерянность, организационно сплотились на партийном уровне для того, чтобы разрушать все новые начинания. В результате манипуляций центра с программой «500 дней» российское правительство осталось без реальной программы экономического обновления. Оппоненты, естественно, не вопрошали — кто виноват. Они просто сделали вывод: нет программы, значит, виновато правительство России, виноват Верховный Совет, и в первую очередь — его руководитель.
