Сизая дымка заволокла горизонт, сливаясь воедино с поверхностью воды. Море плавно переходило в небо, или небо — в море…

…Пара странствующих альбатросов мерно парила в беспорядочных потоках восходящего воздуха. Гордые хозяева бескрайних небесных просторов, они почти никогда не бывают на суше. Их стихия — Мировой океан. Путь их лежал в родные места, где пернатые однолюбы, способные перемахнуть через Атлантику за пару недель, воспроизведут потомство. А пока внизу расстилалась водная пустыня Индийского океана и до заветной цели было далеко. Но это не беда. Устав, можно вздремнуть на волнах, спустившись вниз, а в случае голода зоркий глаз всегда углядит добычу с неимоверной высоты.

Гигантская птица, сложив свои пестрые двухметровые крылья, стрелой ринулась в воду. Там, в глубине, тысячью пестрых спинок струился косяк жирной макрели — самой вкусной морской еды. Альбатрос почти без брызг нырнул в воду, как хороший прыгун с вышки, и с легкостью пронзил глубину в пять метров, ухватив крепким, слегка загнутым хищным клювом крупную рыбину. Сейчас хозяин этих морей вынырнет с добычей на поверхность и обязательно поделится ею со своей возлюбленной…

…Но кто-то решил иначе. Ниоткуда и вдруг появилась громадная черная тень. Широкое чудовищное жерло хищника захватило альбатроса целиком. Десятиметровый самец касатки, торжествуя, вынырнул из воды и показал свое огромное белое брюхо. Из его пасти меж острых зубов торчали только две когтистые лапы и кончики таких роскошных еще несколько секунд назад пестрых крыльев странствующего пернатого рыцаря.

Пронзительный крик подруги альбатроса разорвал воздух. Несчастная птица носилась вокруг места трагедии кругами еще несколько минут. Наконец, поняв, что потеряла любимого навсегда, она так же плавно, как и прежде, но уже одна исчезла в сизой дали…

А воздух другой. А небо голубее… И земля зеленее…» Все, как в хорошем старом кино. Родина… В этом году украинский журналист Виктор Лавров решил провести отпуск, не выезжая за рубеж. Он был сыт по горло островами с аборигенами, жаркими и не очень странами со всей их экзотикой. Кроме того, зная все плюсы и минусы «солнечного рая», начиная с людей и заканчивая вредными насекомыми, свой долгожданный отпуск Лавров ни в одном из этих мест не проводил и никому бы не советовал.

А здесь, в глубине родной Украины, в Яблунивке… Здесь даже петухи кричат по-другому, по-свойски… А как запахнет подсохшей скошенной травой с лугов или паленым керосином из примуса, на котором крикливая соседка варит обед для поросят — вообще больше никуда не хочется. Вспоминаются старенькая бабушка с крынкой вечернего молока, ее хатка с аккуратной соломенной крышей и разноцветные половички по всему дому. Кружевные вышитые полотенца-рушники: «Ось моя робота. Вишивати колись була охота», — аккуратные уютные подушечки на старых панцирных кроватях, образа святого Серафима и Николая Чудотворца в углу…

…Уже старушки нет много лет, остались одни воспоминания. Но детство, лучше которого ничего не было… «Эх, как хочется побыть ребенком… Лавров, возьми себя в руки! С тобой твои дочки!»

Виктор специально снял домик в селе, подальше от столицы, чтобы по-настоящему отдохнуть душой, широкой украинской душой с любовью к бескрайним степным просторам, густым лесам и бесконечным глубоким песням. Лавров лежал прямо на воде посередине небольшого пруда, берега которого поросли ивовым кустарником и густым камышом. Утренняя рыбалка удалась. В прибрежных зарослях на хрупком деревянном мостке лежала старая бамбуковая удочка, взятая напрокат у соседа, и улов. Полведра карасиков с детскую ладошку величиной станут вкуснющей сельской ухой на обед и не менее изумительным ужином, приготовленным на сковороде, в сметане. Этот пир вдали от цивилизации Виктор обещал своим Даше и Лизе.

«Задерживаются девчонки. Сколько же можно спать?! Уже, поди, и девять утра». Виктор неторопливо повернул голову в сторону маленького пляжа, если так можно было назвать небольшой бережок справа. На нем загорали несколько приезжих, чьи палатки стояли неподалеку. Дым от костра чуть поодаль будоражил воображение любителей шашлыков.

— Витя! Привет! Есть срочная поездка! В Австралию!

— Хм… А почему не на альфу Кассиопеи?

Так начинался разговор двух старинных товарищей: журналиста Виктора Лаврова и его начальника, генерального продюсера телеканала Максима Радуцкого.

Макс неожиданно позвонил рано утром, когда Виктор собирался на рыбалку, проверяя заранее заготовленную наживку — красных навозных червей, которых накопал вчера у соседки во дворе. И тут вдруг звонок…

— Ты же сам говорил, что никогда не был в Австралии! — кричал в трубку Максим. — А тут заказчик нарисовался. Оплачивает экспедицию да еще и за цикл передач об австралийских аборигенах заплатит.

Женщина средних лет сидела на тяжелом табурете у ниши. На ее еще совсем не старом лице, в уголках губ образовались глубокие складки, что говорило о недавней потере родного человека.

Яркие солнечные лучи пробивались сквозь фигурно зарешеченные оконца, слепили зайчиками и заставляли непроизвольно улыбаться. Человек — дитя природы и, неся бремя жизни под солнцем Иудеи, не может не улыбаться ему.

Не было слез. Были покой и смирение. Здесь, у высокого кованого жертвенника в просторной зале молитвенного дома, думалось о вечном, и все земное казалось пустым и напрасным.

Ветхий, но чистый балахон женщины относил ее к небогатому, но благородному сословию ремесленников, не боящемуся летнего зноя и живущему на трудовые доходы.

Сидевший за столом молодой мужчина в римской белой тунике и бордовом плаще внимательно рассматривал ее. Минуту назад он дал знак легионерам, приведшим ее, удалиться.

Когда в комнату к Шаулу римляне втолкнули Никодима, дознаватель стоял в оконной нише, подставив лицо сквозняку. Молодой и пугливый Никодим, как ни странно, тоже был членом Синедриона и… тайным учеником Иешуа. Но все тайное когда-нибудь становится явным. Информация об иудее, потворствующем сектантам, дошла и до Шаула.

Никодим сел на трехногий табурет перед столом, пытаясь движениями своими походить на размеренного Иосифа. Получалось довольно забавно, словно трехлетний малыш в коротеньких детских шортиках пытается надеть на голову шляпу своего отца-великана.

— Знаешь, кого я ищу? — грозно спросил Шаул, полуобернувшись и уперев руки в бока.

— Да, — односложно ответил Никодим, но голос его все равно успел дрогнуть. Угрожающий вид раввина сделал свое дело.

— Назарянин жив?