Сколько бы ни восторгались ценители парижской весной, думала Хлоя Андервуд, идя по улице и кутаясь в пальто, но в действительности ничто не сравнится с зимой в городе огней. Начало декабря. Листва облетела, морозный воздух был свеж, а группы туристов поредели настолько, что жизнь сделалась приемлемой. В августе она всегда недоумевала, что же заставило ее сняться с места и уехать за три тысячи миль от своих родных. Но потом приходила зима, и память к ней возвращалась.

Если бы с наступлением августа она покидала город, оставляя его туристам, как поступают все французы, это могло бы помочь делу, но ей все еще не удалось подыскать работу на таких роскошных условиях, как наличие отпуска, медицинской страховки или зарплаты на уровне прожиточного минимума. Хлоя была счастлива, что вообще умудрилась найти хоть какую-то работу. Ее пребывание во Франции было не совсем легально, и обычно она утешала себя тем, что жизнь здесь — сама по себе благо, даже если приходится делить крохотную квартирку в доме без лифта с подругой-экспатрианткой, не страдавшей излишним чувством ответственности. Сильвия редко вспоминала о том, что надо платить свою долю аренды, ни разу в жизни не подмела пол и считала, что вся мебель и вообще любая свободная поверхность в квартире предназначены для того, чтобы она могла разбрасывать по ним свой до изумления богатый гардероб. Но при этом она носила тот же размер, что и Хлоя, и охотно делилась с ней одеждой. К тому же она бесхитростно поставила себе целью выйти замуж за состоятельного француза и, преследуя эту цель, большую часть ночей проводила вдали от их тесного жилища, оставляя Хлое возможность дышать более свободно.

Собственно, именно Сильвия и подыскала Хлое ее теперешнюю работу — перевод детских книжек. Сильвия два года работала на маленькое издательство «Братья Лоран» и, добиваясь продления контракта и пристойной оплаты перевода шпионских романов и триллеров, переспала со всеми тремя немолодыми братьями. Переводные детские книги приносили меньше дохода, и Хлое, соответственно, меньше платили, но, по крайней мере, ей не приходилось просить денег у родственников или трогать небольшой капитал, который оставили на ее имя дед с бабкой. Не то чтобы родители ей потакали. Эти деньги были отложены на получение образования, а работа за гроши в Париже едва ли могла рассматриваться в качестве университетского курса.

Если бы ее не сковывали условия получения работы в Париже, она могла бы подыскать что-нибудь многообещающее. Французский она знала великолепно, к тому же бегло говорила по-итальянски, по-испански и по-немецки, неплохо ориентировалась в шведском и русском и даже слегка понимала арабский и японский. Она любила работать со словом, почти так же, как любила готовить, хотя, похоже, свои таланты ей все же следовало проявлять подальше от кухни. По крайней мере, именно так ей было сказано, когда ее среди рабочего дня уволили из знаменитого «Кордон-блю». Слишком много воображения для начинающей, сказали ей. Недостаточно уважения к традициям.

У Хлои имелось вдоволь времени, чтобы сообразить, насколько она была безрассудна. Шофер в униформе поднял между ними прозрачный экран, было слишком рано для того, чтобы глотком спиртного успокоить нервы, а Сильвия настолько торопилась, что забыла сунуть ей хоть какую-нибудь книжку. Только мысли составляли ей компанию в этой поездке, которой, казалось, не будет конца.

Она машинально протянула руку, чтобы убрать свои длинные каштановые волосы за уши, но тут вспомнила, какое чудо сотворила Сильвия за три минуты, имея под рукой всего лишь немного косметики и щетку. Книжки у нее могло и не оказаться, зато в принадлежащей Сильвии сумке фирмы Hermes обнаружилась ее же косметичка, и Хлое захотелось исподтишка бросить взгляд в зеркало. Она увидела незнакомку, глядящую на нее знакомыми невозмутимыми карими глазами, хотя сейчас они были подведены и эффектно выделялись на бледном лице. Длинные прямые каштановые волосы больше не свисали по обеим сторонам лица — Сильвия смочила их муссом, начесала и закрепила так, что менее чем за минуту они превратились из гладкой пелены во взъерошенную пышную гриву. Ее бледные губы стали пухлыми, алыми, яркими, а одолженный шарфик был переброшен через плечо с точно рассчитанной и украшавшей ее аккуратной небрежностью.

Однако как долго она сумеет сохранять эту иллюзию? Сильвия способна преобразить себя за три минуты, и меньше пяти у нее ушло на то, чтобы сотворить из простушки Хлои примадонну. Хлоя несчетное число раз пыталась достичь того же результата — и всегда терпела неудачу. «Лучше меньше, да лучше», — поучала ее Сильвия, но у Хлои не получалось ни меньше, ни лучше.

Впрочем, она развела панику на пустом месте. От нее требуется быть переводчицей, а не топ-моделью, а если Хлоя что и знает, так это языки. Она может делать свою работу, а в остальное время притворяться, что ей привычно обитать в замках, а не в крохотной квартирке, пропахшей неистребимым запахом капусты. И может есть все, что захочет.