Книга историка религии Бориса Фаликова посвящена такой малоизученной теме, как влияние оккультизма и восточных религий (прежде всего индуизма и буддизма) на искусство XX столетия. Среди ее героев знаменитые гуру и оккультисты – Елена Блаватская и Рудольф Штайнер, Петр Успенский и Георгий Гурджиев, Алистер Кроули и те, кто принес дзен-буддизм и индуизм в западную культуру. А также писатели и художники, режиссеры и музыканты – Казимир Малевич и Василий Кандинский, Тристан Тцара и Андре Бретон, Питер Брук и Джером Дэвид Сэлинджер… По ходу чтения читателей ждет немало сюрпризов. Кто бы, к примеру, мог предположить, что Кандинский путешествовал по астральным мирам, а опера футуристов Матюшина, Крученых и Малевича «Победа над солнцем» задумывалась как событие, призванное магически приблизить будущее?
© Б. Фаликов, 2017
© OOO «Новое литературное обозрение», 2017
* * *
Предисловие
Эта книга родилась из чувства изумления. Мои востоковедческие штудии начались с исследования того, как восточные религии (прежде всего индуизм и буддизм) обустраиваются на Западе. Однако вскоре выяснилось, что этот процесс невозможно понять, опираясь лишь на внутреннюю динамику самих религий. Огромное значение имело и то, что происходило в недрах культуры-реципиента. Но не только это. Выход индуизма и буддизма за пределы привычного им ареала во многом оказался ответной реакцией на проникновение в этот ареал христианских конфессий и европейской культуры. Восток возрождался в ответ на вызов Запада. Но самое любопытное заключалось в том, что отношение Запада вовсе не ограничивалось упоением победителя в цивилизационной схватке. К концу XIX столетия ему на смену все чаще приходила догадка: может быть, древние культуры Азии таят в себе некие рецепты спасения западной цивилизации? А синтез западной науки и восточной мудрости ему поспособствует?
[1]
Чаще всего носителями подобных сомнений и надежд были западные оккультисты и прежде всего члены Теософского общества, созданного Еленой Блаватской и Генри Олкоттом в Нью-Йорке. Когда в начале 80-х годов XIX века теософы перенесли свой центр в Индию, тамошняя интеллигенция была счастлива найти в их лице не только союзников, но и людей, почитающих их религию выше собственной. Между тем в США и Европе оккультизм продолжал носить клеймо сомнительного знания, отвергнутого наукой, хотя изо всех сил позиционировал себя как «науку будущего», сумевшую преодолеть односторонний материализм.
Так или иначе теософия и другие оккультные движения навели мосты, по которым первые индусские и буддийские гуру перебрались через океан и начали окормлять своих западных адептов. Так сложился оккультно-ориентальный синтез, повлиявший на религиозный ландшафт прошлого столетия. Но не только религиозный.
Чем дальше я погружался в исследовательский материал, тем больше замечал, что оккультизм и восточные религии очень заметно повлияли на самое передовое искусство XX века. И это вызывало сильное удивление. Дело в том, что оккультисты никогда не отличались модернистскими вкусами. Эстетически они были довольно консервативны. Даже чуткий к новым веяниям Рудольф Штайнер не продвинулся дальше ар-нуво. Петр Успенский не признавал искусство авангарда. Между тем антропософия Штайнера оказала безусловное влияние на Василия Кандинского и Андрея Белого, а идея «четвертого измерения» Успенского питала самые отчаянные эксперименты русских кубофутуристов. Еще меньше в любви к современному искусству можно было заподозрить восточных гуру, исключения среди которых, вроде тибетского тулку Чогьяма Трунгпы, лишь подтверждали правило. Но влияние восточных религий на мастеров модернизма трудно не заметить.
Пытаясь понять эту удивительную «нераздельность и неслиянность» современного искусства и оккультно-ориентального синтеза, я заметил, что художники, подвергшиеся его влиянию, очень редко были связаны с ним организационно. Причиной тому было их убеждение, что искусство – это альтернативная религия, превосходящая ее традиционные формы. И резона обращаться в индуизм/буддизм или принимать оккультное посвящение им не было.
