«Если твои решения и поступки приводят тебя на край гибели, что-то ты делаешь не так».
Именно к такому выводу приходит Энормис после того, как попытки раскрыть тайны прошлого едва не свели его в могилу.
А на горизонте маячит новая угроза — пока неясная, но уже ощутимая. Некто могущественный имеет планы на Нирион, и они идут в разрез с представлениями Энормиса о счастливом будущем. Его подруга пропала, а таинственное Отражение из снов продолжает загадывать загадки. Чтобы во всем этом разобраться, человеку-без-имени снова придется сунуть голову в пасть вечноголодной химеры.
Да и от прошлого так просто не отмахнуться…
Глава 11
Смерть — вечна
Её смех звенит совсем рядом. Вокруг вздымается лес безупречно чистых зеркал, в которых я не отражаюсь, а потому вижу только вложенную саму в себя бесконечность. Где-то среди этих пространств-обманок прячется озорная девчонка, чей голос я слышу, но не могу определить направление, она словно повсюду и нигде.
Я ещё чувствую тепло её руки. Оно исчезает — словно последний выдох, который только что покинул лёгкие.
Мой кулак обрушивается на ближайшее зеркало, и звон заполняет мир. Осколки разлетаются во все стороны, фальшивая беспредельность рушится на глазах. На моих руках проявляются глубокие порезы. Тяжёлые красные капли срываются вниз, на лету превращаясь в воду, которая утекает, утекает, утекает…
Впереди виднеется женский силуэт, и всё вокруг него распадается на части. Горы, леса, моря и солнце оплывают, ломаются, теряют очертания, вселенная, утратившая самую свою суть, гибнет, на глазах превращаясь в гротескное месиво форм и цветов. В этом абсурде, где ничто не в состоянии просуществовать дольше мгновения, одна Она остаётся прежней. Та, что стоит передо мной. Одна Она — яркая, отчётливая, понятная. Родная. Остров осмысленности и покоя посреди океана агонизирующего хаоса.
Она стоит спиной и ждёт, когда я снова её коснусь. Как перед тем, когда мы вместе прыгнули в пропасть, и её рука выскользнула из моей…
Глава 12
В ледяных стенах
Бесконечный коридор встретил меня равнодушной пустотой. Каждый шаг по гранитному полу отдавался гулким эхом, которое, много раз отразившись от светящихся белых стен, терялось где-то в высоте, не в силах достичь потолка. Несмотря на яркий свет, коридор казался мрачным. Я чувствовал себя зажатым в исполинских белоснежных тисках.
Через равные промежутки, то на одной стене, то на другой висели картины — большие, в человеческий рост. Я долго шёл к первой, хотя казалось, что она совсем близко. Расстояние здесь словно измерялось временем — скорость шага никак не влияла на приближение картины. Лишь поняв это, я замедлился, хотя нетерпение так и толкало меня сорваться на бег.
Спешка здесь не имела ровным счётом никакого смысла. Галерея словно говорила мне: всему свой черёд.
Внутри резной деревянной рамы вместо полотна обнаружилась гигантская витрина, в которой, точно муха в янтаре, замерло пойманное мгновение. В нём Рэн, щурясь, тащил меня на себе из пещеры на дневной свет, а Кир, прикрывая глаза волосатой ручищей, шёл следом. Я был без чувств, смертельно бледен и похож на большую жутковатую куклу — свободная рука бессильно болталась, ноги волочились по земле. От уголка рта к подбородку тянулась засохшая струйка желтоватой слизи.
— Довольно жалкое зрелище, согласись, — сказало Отражение, становясь рядом со мной.
