Готовиться к рождению ребенка надо очень и очень заранее – не за девять месяцев и не за год. Отцовство, материнство, вообще родительство – это искусство, навык, глубоко укорененное в человеке умение, которое в традиционных обществах, то есть во все века, предшествующие нашему, передавалось из поколения в поколение примером. И даже если у человека, допустим, умерли родители, погибли и он воспитывался сиротой, все равно основные принципы, основные механизмы родительства и воспитания были везде одинаковы – почти везде, с небольшой поправкой на разные культуры.

Вспомнить хотя бы время моего детства: начни я лузгать в вагоне метро семечки, мне бы сделали замечание десять из двадцати взрослых. И я бы к этому нормально отнесся, потому что они были бы совершенно правы. Сейчас замечание не сделает никто, иначе в ответ можно услышать все что угодно. Нельзя попросить молодого человека уступить место беременной женщине – он может наорать на вас матом или даже броситься в драку. Мы все сейчас оказались в сложной ситуации: у нас нет впитанных с детства навыков.

Навык родительства, и особенно навык отцовства, в нашем обществе разрушался с невиданной силой. Это началось с революции, точнее, с послереволюционной большевистской, коммунистической агитации. Одна из ее основных идей, что отцы – в широком смысле слова: отцы и праотцы – кругом неправы. Все, что было до революции, – это или неправильно, или преступно, или смешно и может подлежать только осуждению, искоренению, осмеянию, сарказму. И человек рос с сознанием, что все, что было до него в мире, который он пока еще не до конца разрушил, – неправильно. И деды и прадеды были глупыми дураками, которые все делали неправильно, поэтому надо все делать по-другому.

Разумеется, это подрывало и личностные отношения с родителями; ребенок мог сказать: «Папа, ты жил при царе, поэтому твой опыт мне совершенно не нужен».

Последствия этого трагичны. Мы оказались страной победившего дилетантизма, где опыт был прерван фактически во всех областях жизни – от семьи до командования армией, экономики, строительства железных дорог и т. д. Дальше – больше: раскулачивание, коллективизация, репрессии, Великая Отечественная война, когда десятки миллионов мужчин были убиты или оторваны от своих семей.

У настоящей христианской семьи есть несколько основных правил, и первое из них – это не просто семья, она стремится стать малой церковью или храмом. Ведь вот и в храме есть окна, батареи, вода, канализация, двери – все как в обычном доме; но как храм отличается от дома, так христианская семья отличается от обычной семьи присутствием Божиим, жаждой этого присутствия и поиском Божией помощи.

И конечно, невозможно построить православную семью без совместной молитвы, без совместного участия в таинствах. Очень многие семьи пренебрегают совместной молитвой, и это очень грустно, это беда нашего времени. Христос сказал:

Где двое или трое собраны во Имя Мое, там Я посреди них

(Мф. 18: 21). Наше единство в Боге реализуется прежде всего в совместной молитве. Понятно, утром это почти невозможно, все встают в разное время; но вечером собираться на общую молитву надо обязательно. И душа начинает чувствовать, как она соединяется с любимой душой помимо человеческих связей еще какими-то удивительными таинственными связями в Боге: действительно начинает строиться храм.

Муж, как священник домашней церкви, читает молитвы вслух. С этого начинаются проблемы – и их решение. Потому что он может читать так, что молодая жена вообще не сумеет молиться: она привыкла читать правило в другом ритме, ей очень тяжело. И вот начинается строительство из семьи храма, основной принцип Церкви начинает работать над душой каждого человека. Что это за принцип? Служение Христа нашему спасению:

Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою

(Мф. 20: 28).

Христос любит нас, любит жертвенно, до восхождения на крест. Современный же человек любит жену или любит мужа, любит ребенка не жертвенно, а любит-владеет, пользуется. Создает семью, как солнце притягивает к себе и строит систему своих планет: жена должна быть вот такой, должна занять в жизни определенное место, вставиться как штекер в определенное гнездо и делать то-то и то-то. Как недавно муж одной нашей прихожанки объявил ей, что он, как любой мужчина, хочет, чтобы его любили безвозмездно и на его условиях.

Христианское отношение к личности другого человека предполагает совершенно иное.

В традиционном обществе ребенок, который рос, например, в крестьянской семье, прекрасно понимал, что его любовь к отцу, матери, братику, сестричке, к бабушке и дедушке выражается в том, что он берет на себя часть их работы. Как взрослые, во время деревенской страды и мальчик, и девочка вставали в четыре утра и работали. Вырастая, они приносили в свою новую семью принцип «люблю – значит, отдаю». Воплощение, форма были другими – супружеская жизнь-то другая, – но суть любви как жертвенного служения была знакома и понятна. Апостол Павел в книге «Деяния святых апостолов» передает слова Иисуса Христа, которые не вошли в Евангелие:

Блаженнее давать, нежели принимать

(Деян. 20: 35). «Блаженнее» – значит счастливее, но только в более глубоком смысле, в смысле некоего вечного, настоящего, божественного, то есть благословенного Богом, счастья. Для современного человека удивительно, что отдавать может быть лучше, чем брать, он считает, что счастливее брать. И почти всегда оказывается несчастен в своей семье, почти всегда! А тот, кто отдает, кто служит другому, наполнен счастьем, и светом, и радостью. Благ, то есть абсолютно счастлив, только Бог. Бог отдает – и человек, который воплощает этот принцип в своей жизни, тоже бывает счастлив.

Помню случай из детства: было очень много гостей, мама долго готовила, страшно устала, и папа сказал ей: «Наташ, иди спать. Я все помою». Собрал тарелки с огромного стола, поставил одну в другую, унес на кухню, вымыл каждую изнутри и снова составил в большую стопку, так что они снова стали грязные, – ну не умел он мыть посуду. Но маме было приятно, и ему радостно. Когда человек находит радость в том, чтобы радовать другого, он счастлив.

Первый организующий принцип семьи – она стремится стать храмом, а второй – иерархия. Как бы ни боролось с иерархией современное человечество, что бы ни кричали сторонники феминистского движения, Бог так придумал – мужчина в семье главный. И счастлива только та женщина, которая это понимает. Главный не значит лучший – как раз лучшая чаще всего женщина, и ближе к Богу… В наших храмах женщин в пять раз больше, чем мужчин. Мужчине значительно труднее прийти к вере, воцерковиться; и очень много семей, где мама ходит в храм, а папа нет.

Но тем не менее женщина должна научиться, высказав свое мнение, послушаться мужа, если он настаивает. Потому что в конструкции семьи, по замыслу Божию, все взаимосвязано.

Если мама не слушается папу, дети не будут слушаться такую маму, а папу тем более. Если мама даже не при детях орет на свою маму, то есть на бабушку, это отравит отношение к ней детей – как яд, попавший в колодец, отравляет всех, кто пьет из него, знают они о том или нет. Авторитеты рушатся одновременно.

Ужасно, когда при трагедии развода ребенок, допустим, остался с матерью и мать начинает поносить отца. Никакого уважения к ней у ребенка скоро не останется; послушание от «некуда деваться», может быть, останется, а авторитета у матери не будет. Конечно, бывают случаи, когда отец действительно ведет себя недолжным образом. Но чаще всего это просто такая месть. И если отец не наркоман, не алкоголик, не преступник, значительно лучше сказать сыну или дочери: «Я не могу с тобой обсуждать твоего отца, как бы я ни считала, что он не прав. Мы с тобой не будем об этом разговаривать. Ты не судья своему отцу».

К сожалению, понятие «послушание мужу» сейчас разрушено. Женщине кажется, что это унижает ее достоинство. Но это совершенно не так. Слушаться любимого человека совсем не трудно. Если ты доверяешь Богу и понимаешь, что Бог поставил человека главой над тобой, любишь Бога и любишь мужа – как может быть трудно слушаться?

Муж должен последовать правильному совету, услышанному от жены и даже от ребенка, если права жена или прав ребенок. А когда жена и ребенок знают, что папа может поступить так, как правильно предложил кто-то из них, они с гораздо большим уважением относятся к тому, что отец настаивает на своем и иногда говорит: «Нет. Я выслушал тебя, милая, хорошенько подумал. Нет, потому-то и потому-то… Пусть будет по-моему».

К сожалению, нет у нас понимания евангельских слов:

Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих

(Мф. 20: 28), нет понимания, что служение Христа – это умирание на Кресте ради тех, за кого он берет ответственность, то есть за нас, за людей, за наше спасение, за нашу вечную жизнь. И совершенно безумные вещи, то, что еще поколение назад было немыслимо, сейчас выставляется как норма…

Отец четверых детей, не являясь христианином по жизни, самоуверенно говорит жене: «Вот ты – христианка, и пока ты не будешь идеально выполнять заповеди Христа, я не буду работать и содержать семью. Потому что ты этого не заслуживаешь. Дети пусть голодают, и ты в этом виновата. А я буду лежать на диване. Я теперь работаю водителем дивана, лежу на нем с пультом…»

Часто люди просто не способны увидеть свои ошибки. Помню, как я пытался достучаться до другого папаши, чтобы восстановить семью, которая распадалась на моих глазах. Часа два-три мы проговорили… Он утверждал, что жена кругом не права. А я с ним спорил, что так не бывает. В конце концов он сказал: «Да, батюшка, действительно, я нашел свою ошибку». Я обрадовался – есть за что зацепиться! А он говорит: «Я был с самого начала с ней слишком мягок». Нашел ошибку… Семья, конечно же, распалась.

Бывает, что такой человек берет на вооружение Евангелие и им забивает, как торчащие гвозди, всю семью в те гнезда, где, как он считает, они должны сидеть. Превращает свою семью в концлагерь, никакой радости ни у кого нет, а ему кажется, что все по Евангелию. Но Евангелие – это Благая весть, это Книга о радости. А человек Благую весть Христа превратил в инструмент своего владычества над чужими душами. И достучаться до такого знатока иногда значительно сложнее, чем до того, кто не читал Евангелие. Этот-то во всем прав! А говорит он, например, такое: «Написано, что жена да убоится своего мужа, а она меня не боится, значит, надо ее напугать; буду ее пугать». Начинается такое чудовищное манипулирование евангельскими текстами, что жена уже боится с ним разговаривать; лучше промолчать и уступить, пусть очевидно неправомерным требованиям, чем включаться в спор, потому что цитатой из Евангелия он разит, как гранатой.