С тех пор, как я решил бесповоротно и окончательно встать на путь художника, утекло не мало воды и красок. Я добровольно выбрал стезю творца и живописца, решив посвятить себя этому на всю жизнь. Ещё я уверен, что художниками обычно рождаются, а не становятся. Бог или кто там, просто ставит на таком человеке ещё до утробы матери, клеймо, печать или штамп соответствующий «Художник». Да хоть татуировку, как хотите. Всё. Потом все мы знаем, как, он попадает в утробу матери, оттуда наружу и только появляется на свет, уже кричит и просит дать ему кисть и палитру. Хотите сказать, что это не так? Значит, вы не проштампованы. Нет на вашей душе соответствующего штрихкода или благословения быть художником. Вы кто-то другой (ая). Ну а если, в вас нет даже тени сомнений, то поздравляю, коллега.

Почувствовав в себе соответствующие, творческие, внеземные силы — творить, я пришёл к умозаключению, что надо заниматься только этим и больше ничем в жизни. Только так, можно набраться должной силы, основательно отпив из того колодца. Главное в жизни, заниматься тем, что только твоё и ничьё более, тогда всё получится. Так я продал всё, имеющееся у меня материальное, в квартире и купил чердак. В том же элитном шестиэтажном доме, почти на окраине. Шестиэтажном, потому что теперь весь мой чердак был оборудован в одну огромную, грандиозную по замыслу студию и представлял собой вполне жилой, шестой этаж.

Здесь же я теперь и живу. Вместо пятикомнатной, скучной квартиры с большой жилплощадью. Во всех направлениях большие окна, некоторые от пола. С потрясающим видом на шикарный ночной город. Ремонт был произведён в стиле кантри-барокко с моим внимательным пристрастием к дизайну и прочим мелочам. Через три месяца волокиты и переезда, все деньги ушли на студию. Единственное, что я не продал это мотоцикл Honda. Остаться без средства передвижения было никак нельзя. Даже чтобы купить кожаные диваны, ковры и оборудовать пару лишних лоджий.

Только всё это лишь предпосылка к главному. Перевернули мою жизнь на корню, не переезд и твёрдое желание заниматься в жизни одним любимым делом, а скорее одна единственная встреча. Сейчас я уже точно могу это видеть, спустя всё, что произошло. Точно могу запечатлеть на бумаге. Только вместо холста и кистей у меня будет перо и чернила, а если не сгущать краски и быть ближе к правде, то плоская клавиатура включённого ноутбука.

Есть у меня два лучших друга, каждый из них уверен в этом не менее меня самого. Один художник до мозга костей, ну это я сам естественно. Второй почти что духовник, мы зовём его предсказатель. Ему бы в монахи податься, да он негодник, слишком привязан к обычной жизни мирянина. Ну а последний, третий, скептик. Пропащая душа. Поехал он тут месяц назад в отпуск, да влип в одну невероятную историю, о чём и поведал нам, когда мы собрались в ресторане «Звездочёт».

В ту же ночь, как из ресторана, со встречи лучших друзей, на такси, я прямиком вернулся домой, то был приятно удивлён. Мой дом оказался просторнейшей студией, с одним единственным, итальянским чёрным кожаным диваном, по цене в половину моего мотоцикла, подаренного родителями. Но отчего то, сон на нём, не спешил ко мне. Я пытался идти к нему сам, вытянувшись в струнку, а иногда сворачиваясь калачиком, но из этого всё равно ничего не выходило. Зато, мою голову необъяснимым образом заполняли полуосознанные мысли и смутные проекты. Их все, я хотел воплотить в живописи, но всё никак не реализовывал скопившийся потенциал.

Я спрыгнул с дивана. Медальон колыхнулся и шлёпнул мне по груди. Я его просто так примерил. Но как-то, за чисткой зубов у зеркала, позабыл снять, да так и лёг спать. Лучемир предупреждал, чтобы я его берёг, как зеницу ока. Где ему лучшее место, как ни у меня на шее. Уж со мной-то, он точно будет в полной безопасности. Через голову случайно не слетит, если я вдруг поплавать захочу или покувыркаться. Замок очень мудрёный и прочный. Толщина странного плетения, внушительная, так что её не порвёт наверно, даже бойцовская собака. Если ей надеть её, вместо ошейника, посадить за неё на цепь и дразнить кошками. Проверять, конечно, я не буду, но и так понятно, лучший вариант — носить на себе. Студия теперь большая, мало ли куда он может закатиться. Вот перед другом, потом неловко будет.

Одев, пушистые тапочки и шёлковый фиолетовый халат, пошёл делать зарисовки. За зарисовками пролетело часа два. Зарисовки, плавно переросли в эскизы, на готовых семнадцати холстах. Они давно уже стояли и ждали случая, то есть моего вдохновения. Раз уж ночь поспать не задалась, принялся рисовать. Точнее живописать, рисуют только дети мелками на асфальте. Вдохновенная лунная ночь, несла меня потоками, по своей бурной реке. Так что я лишь едва, успевал окунать кисти в краски и справляться с течением. Рифы возбуждения и подводные камни озарений, били по дну лодки фантазии, так что я даже подскакивал.

Под настроение в ход шло всё, но в основном классика и метал: doom, black, pagan и gothic. На третий день, единственный свободный стол заполняли бесчисленные чашечки от чая, кофе и воды. Кроме жидкостей, я почти ничего не ел. Разве что, случайно завалявшийся пакет с апельсинами. Что не говори, а кислоты и фруктоза необходимы в таких случаях. Вдоль стен стояли и сохли готовые картины. Может быть это накопительный эффект кофеина? Однако усталости, чувства опустошённости и желания поспать, я не испытывал.

Утром третьего дня, перед тем, как прилечь и отключится, примерно на неделю, сфотографировал искоса, весь ряд картин, у стены и запостил в злосчастные социальные сети. Бывает, спать не хочешь, но стоит лечь, душа сразу покидает тело. Я так и хотел поступить, но бессовестный телефон, не дал мне этого сделать.