Криста Вольф

Роман

Перевела с немецкого Н. Федорова

Начиналось чтение романа нелегко. Текст сопротивлялся. Никак было не войти в роман. Не схватывало. Роман шел от первого лица. Затем это лицо расщеплялось. Героиня нынешняя встречается с собою-девочкой, то с маленькой, то с подростком. Узнает себя и не узнает. Несколько разновозрастных «Я» окружают рассказчицу, она пытается распознать их, воспоминания ранние мешаются с поздними, и все это — с нынешними переживаниями.

Дочь героини, Ленка, соседствует с юной Нелли, они одногодки. Ребенок Нелли живет где-то в сороковых годах, в военной, затем в послевоенной Германии. Рассказчица присутствует в романе и как мать, и как дочь, она и вспоминает, и анализирует процесс воспоминания, и контролирует этот анализ... Как в противостоящих зеркалах: бесконечно повторяется отражение, а отражается все тот же ищущий, устремленный в себя взгляд героини, охваченной истовым желанием понять ту девочку, которой она когда-то была. От этого вглядывания кружится голова. Чередование возвращения к себе, нет, не к себе — к своему отражению, попытки заглянуть в Зазеркалье, понять себя, попытки очистить воспоминания от поздних знаний, все это, как водоворот, вдруг стало затягивать, оторваться было уже невозможно. Слишком мучительно сама героиня пробивалась к своим истокам, и в этой работе — с какого-то момента — бросить ее было нельзя.

Наверное, я приотвык от сложностей в нашей прозе. Сложность стилистическая, структурная, композиционная, а еще сложность психологического исследования свойств памяти требовали чтения вникающего. Криста Вольф ставит задачей воссоединить разорванное прошлое, разрыв героини со своим прошлым. Каким образом восстановить единство личности, состыковать детство с юностью, с превращением ребенка в образцовую маленькую фашистку, как их обеих соединить со зрелостью, с той женщиной, которая удивляется и не верит, и тоскует, не в силах представить, что это была она. Извечное, мучительное усилие человеческого «Я» понять — что же стало со мною. Как у В. Ходасевича:

Я, я. я. Что за дикое слово!

Неужели вон тот — это я?