Об Антуане Ватто известно не много, но в общем достаточно, чтобы жизнь его не казалась полной загадкой. То, что известно, давно опубликовано, проанализировано и снабжено комментариями

[1]

. Постепенно перестают быть тайною сюжеты и персонажи его картин, прежние красивые домыслы отступают перед определенностью современных научных атрибуций, поспешные суждения неосторожных исследователей справедливо отвергнуты. Словом, все, что мы знаем, мы знаем почти с полной несомненностью. И знаем, что обо всем ином остается лишь догадываться. И больше не настаиваем на пустых предположениях.

Добавим, что, за очень редким исключением, картины Ватто не поддаются датировке и, следовательно, почти не могут служить вехами его жизненного пути.

Но если о судьбе самого Ватто мы знаем мало, то о времени, когда он жил и работал, сохранилось множество свидетельств. Есть фон — пусть отдаленный — его недолгого жизненного пути. Можно представить себе улицы, по которым он ходил, спектакли, которые он видел, события, которых был он свидетелем; можно немало узнать и о людях, чья судьба пересекалась с его судьбой. И главное, сохранилось его искусство, его картины, рисунки — суть и смысл его жизни.

Осенью 1684 года мадам Ватто, в девичестве Ларденуа, законная жена валансьенского кровельщика и домовладельца, родила второго сына. Этому младенцу, нареченному 10 октября Жаном Антуаном, было суждено стать знаменитым художником.

Разумеется, время и обстоятельства рождения вызывают любопытство: мы тщимся за холодной датой увидеть реальные события или хотя бы живые черты эпохи. Для разных людей год 1684 значил и значит не одно и то же. Для театралов и любителей изящной словесности то был год смерти Корнеля — «отца трагедии». Историк, склонный видеть в частной жизни монархов отражение, а то и источник существенных для страны перемен, не преминул бы заметить, что, вероятно, в том же году вдовый король Людовик XIV вступил в тайный брак с мадам де Ментенон, чем сильно озадачил своих подданных, поскольку прежде подобных проказ за королями не водилось. Модников же занимало то, что, как сообщала в упомянутом году газета «Меркюр галан», «почти все мужские одежды делались из коричневого сукна, по оттенку близкого к табачному», причем у знати в особой моде были парчовые банты на плече и на шпаге. Трудно предположить, что какие-нибудь из названных обстоятельств имели касательство к детским дням Антуана Ватто, но каждое из них по-своему характеризует время, и позднее к ним, особенно к скандальной женитьбе короля, мы непременно вернемся.

На первых порах может показаться удивительным, что столь изысканный художник рос в семье невежественного ремесленника, к тому же известного на весь Валансьен пьянством и несносным нравом. Жан Филипп Ватто не однажды подвергался наказаниям, вплоть до тюремного заключения за наносимые родственникам оскорбления. Судили за сквернословие и его тещу — видимо, семья обладала живым темпераментом, и есть все основания полагать, что Антуану Ватто доставалось еще больше колотушек, чем другим валансьенским мальчишкам. Словом, здесь уже чудится трагедия или, во всяком случае, «трудное, мучительное детство» — лакомый кусок для биографа. Возможно и так, но вовсе не обязательно. Предшественники и последователи Ватто тоже выходцы из низов: Пуссен — сын солдата, Шарден — столяра. Иными словами, если и не было в детстве Ватто ничего особенно радостного, то и исключительного не было в нем тоже. Оговоримся, однако: ни у кого из упомянутых мастеров не случалось в семьях таких безобразных сцен, как у Антуана Ватто, никто из них не был наделен столь слабым здоровьем и чувствительным нравом, как он.

В подобной семье всякая странность — непременная спутница таланта — вызывает раздражение. Одаренный мальчик ощущает свою избранность как убожество. Отца бесит его рассеянный взгляд, мать то и дело прикладывает ко лбу сына встревоженную ладонь — нет ли жара. А будущий великий художник, не думая о грядущих годах, проводит долгие часы перед немногими и посредственными картинами, что украшают валансьенские церкви; потом погружается в молчание. И наконец, в какой-то — никакими историками, разумеется, не отмеченный — момент пробует рисовать. Тогда происходит его второе, истинное, рождение. И не палят пушки городской цитадели, не звонят колокола, никому невдомек, что Валансьен отмечен судьбою, что он стал родиной гения.

К сожалению, достоверные сведения о детстве Ватто скудны. Первые биографы отделываются общими и к тому же противоречивыми словами. Земляк и друг Ватто — де Ла Рок вежливо и не слишком точно написал, что художник происходил «из очень достойной семьи». Жан Жюльен, человек еще более близкий Ватто, сообщает, что, «хотя родители его не обладали ни положением, ни состоянием, не остановились ни перед чем, чтобы дать ему образование; в выборе для него профессии они посчитались только с его желанием». Это правда лишь отчасти. Действительно, Ватто-отец не отказался отдать сына в ученики престарелому мэтру Жерену, валансьенскому живописцу. Однако ничего удивительного в том не было. Появилась надежда, что из хилого мальчика, не способного к серьезной работе, может выйти дельный человек. Ведь в Валансьене художников было мало, спрос на писание вывесок и гербов на каретах был велик, а именно в этом видел Ватто-старший задачу живописца. Но Жан Жюльен не сообщает того, что в достойном отце вскоре возобладала скупость и он, не желая платить шесть турских ливров в год за обучение сына, забрал его от Жерена. Еще один биограф пишет, что и отдавал Антуана в обучение искусству отец «с большой неохотой» и что хотел видеть сына кровельщиком. Одно тем не менее ясно: учение кончилось быстро и против желания Антуана Ватто.