Сознание возвращалось медленно и неохотно. В глазах всё плыло и двоилось, сквозь муть ничего не удавалось разглядеть. Память так же пряталась в тумане, несмотря на все мои старания. Не знаю, сколько я так лежал, может, пару минут, может, несколько часов. Тела я почти не чувствовал, лежать было… никак, на самом деле. Нигде ничего не давило, не было ни холодно, ни жарко, ни есть, ни в туалет не хотелось, в голове туман и никаких мыслей.

Мой покой — не могу сказать, что он мне нравился, было в нём что-то могильное — нарушило какое-то движение на периферии зрения — голову повернуть у меня не получилось. Светлое пятно вплыло в фокус и превратилось в лицо… смутно знакомое лицо. Видимо, сиделка присматривавшая за мной, пока я болел. Нет, не так. Не сиделка. Что-то с этим лицом неправильно. Посмотрев на меня немножко грустным взглядом — а может, всё-таки, сиделка? — она выпрямилась и встала возле моего ложа. О, оказывается, я уже вижу её силуэт… Симпатичный такой силуэт, отчётливо женский. Только… без одежды? Неужели пиджи

[1]

? Тогда я попал…

Левая рука согласилась меня послушаться, и я погладил костяшками пальцев её бедро — она стояла совсем вплотную. Точно, никакой одежды, гладкая бархатистая кожа. Глаза её расширились и она чуть подалась вперёд. Чёрт-чёрт-чёрт! Я тормоз! Светлые, но явно голубые волосы, синие, немного в бирюзу брови и ресницы, и даже на лобке (я едва не вывихнул глаза, чтобы увидеть) — синий, слегка отливающий пурпурным, пушок! Точно пиджи, у людей таких волос в принципе не бывает! Вот я попал….

Пока в моей голове адским галопом скакали разные невесёлые мысли, она сама потёрлась о мою руку бедром и сморщила носик, видимо, чего-то не хватало. «Точно пиджи, но, похоже, неагрессивная» — мелькнула мысль, а я опять погладил её по бедру. Рука двигалась, но совсем чуть-чуть, что-то её удерживало… Видимо, то, что показалось мне светло-серым одеялом, которым меня накрыли до подбородка, было совсем не одеялом…

Исследования затянулись до вечера. Четыре четырёхпалые руки — с когтями, способными царапать гранит не тупясь, под которыми убирающиеся мягкие подушечки, и если их убрать — то прямые пальцы можно безболезненно воткнуть в землю… Чуть ли не по локоть. Почти половина тела покрыта чешуёй — довольно крепкой, судя по всему, но на самых уязвимых местах — на животе, например — она как раз тонкая и мелкая… И очень, нет, ОЧЕНЬ чувствительная, мать её за ногу об пень через колоду! Всё-таки, меня превратили в пиджи, похоже. АААА! НЕ ХОЧУ! Ладно, дальше. Хвост. Нет, сначала ноги. Ног, к счастью, всего две, но какие-то птичьи: бедро (спереди и сбоку — натуральная броня, даже с наколенниками из перекрывающихся чешуёвин — для «чешуек» они слишком здоровенные — а вот с внутренней стороны — увы), голень (спереди — практически поножи, похоже на экзоскелет, как и на предплечье, только толще, икра затянута в «простую» чешую), вместо нормальной человеческой ступни — какая-то птичья лапа: ещё одна прямая секция и четыре пальца квадратом. А когти такие, что против них на руках — так, ноготочки коротко остриженные. Вот теперь — хвост. На ощупь — сантиметров восемь-десять толщиной у основания, длиной чуть больше метра, к концу плавно сужается сантиметров до трёх… И расходится в плоский листовидный наконечник, как у копья, аккурат с настину ладошку — сантиметров 20 длиной и сантиметров 8 шириной. Острый. И гранит тоже крошит. Выйду на улицу — проверю на деревьях, вдруг застревать будет. В том, что он легко воткнётся на всю длину хоть в дуб — я даже не сомневаюсь! Что ещё? Цвет. М-мать. Тут уже, скорее, окрас. Совсем мелкая чешуя (на груди и животе, например, практически как кожа, и на вид, и на ощупь) — вполне себе человеческого цвета. Там, где чешуйки начинают проявляться — начинает блестеть и переливаться синим и зелёным. Там, где чешуя крупная и толстая — особенно на спине (со слов Насти), ногах и плечах — чем крупнее, тем темнее, до черноты, а самая крупная (наконечник хвоста, например, а ещё когти) — с красной каймой. Судя по всему, в весе я изрядно потерял, зато немножко прибавил в силе… И ОЧЕНЬ множко — в скорости. Как-то так.

Настя же выглядела практически как чистый человек — если оставить в стороне цвет волос и не обращать внимания на паутинные железы на запястьях. Что она за пиджи — я так и не понял, на обычную арахну, в поселении которых мы находились, не похожа, у тех по шесть рук и выносливость никакая… Доберусь до покедекса — тогда и узнаю… Заодно и про себя тоже. И надо будет выяснить, как она попала в поселение арахн, и почему её саму не превратили — тоже… Эх, мечты…

Почему провозились до вечера? Ну… Так получилось… Насте же всё любопытно… Раньше она просто существовала, как и большинство диких пиджи, ни о чём не задумываясь. Теперь же её разум проснулся, и она вела себя как ребёнок самого «почемучного» возраста. Помимо внешности, я выяснил, что грудь у неё заметно чувствительнее моей. И уснула она опять верхом на мне — похоже, это становится у неё привычкой. Подробности, уж извините, оставлю при себе.

Утро началось с… Нет, не с того, о чём подумали бы подростки, мечтающие о карьере укротителя, а с урчания в животах. Предыдущие два дня (а ведь и правда, если подумать, с одной стороны — всего два дня, а с другой, считай, новая жизнь) ни я, ни Настя ничего не ели… Жили, блин, чистой любовью! Настя немедленно отправилась за пропитанием — её пещера находилась на краю поселения, но рисковать и светиться мне не стоило. Арахны предпочитали жить на деревьях, в гнёздах из собственной паутины, у Насти же, как я понял, паутины получалось гораздо меньше, поэтому она обустроила под жильё дыру в огроменном валуне, непонятно откуда взявшемся посреди леса. Кстати, дыра, по внимательном рассмотрении, когда-то была круглая и абсолютно прямая… Ладно, неважно, с появлением в этом мире пиджи всё настолько переменилось, что логика превратилась в непозволительную роскошь.

Оглядев пещеру, я занялся лежанкой. Это была гранитная плита с относительно ровной верхней стороной, судя по следам — когда-то отколовшаяся от потолка, потом перевёрнутая и подпёртая камешками по периметру. И слегка оббитая по краям для спрямления формы и скругления углов. В остатках паутины на лежанке нашлось несколько оплывших и покоробившихся кусочков металла и половинка пуговицы — похоже, это всё, что осталось от моей одежды и прочих вещей. Печально. Но самое печальное не это — я НЕ МОГ ВСПОМНИТЬ… Я точно знал, что ДО попадания в пещеру я был одет, но не помнил, во что. У меня была жизнь — и я даже помнил какие-то моменты из неё… Но… Все воспоминания были как будто ненастоящими, будто прочитанные в книге, и никак не соответствовали почти тропическому лесу вокруг. При этом я довольно хорошо представлял реалии этого мира, но тоже как будто из книги — только другой… Мои же собственные воспоминания, такое впечатление, начались именно с того момента, когда я очнулся, замотанный в паутину. Хорошего настроения это не добавляло.