Их было шестьдесят. Запах пота разгоряченных тел мешался с ароматами земли, инжира и еще зеленого ячменя. Они спустились сюда с плоскогорья. Обвешанные ручными гранатами, плотно прижимаясь к земле, они двигались один за другим к расстилавшейся внизу равнине. Добравшись до рощи инжира, они поползли по обширному ячменному полю. Во время коротких передышек их настороженные взгляды впивались в песчаное пространство перед колючей проволокой военного поселения. Оно было освещено, длинные полосы электрического света лежали на земле. Была темная, безлунная ночь, только редкие звезды мерцали на небосводе.

Люди долго ждали, затаившись в ячмене, приглядываясь к спиралям колючей проволоки, к наблюдательной вышке и бойницам в стене, окружавшей поселение. Они прислушивались к незнакомому говору пришельцев, к их странным песням и музыке, женскому смеху и визгу, эхо которых отдавалось среди холмов.

Один из бойцов, осторожно раздвигая колосья, подполз к своему соседу.

— Меня зовут Ахмед! Слышишь? — зашептал он.

— Из праха мы созданы, в прах превращаемся! — приготовившись, пошутил Атыйя, и, глядя на его улыбающееся лицо, не верилось, что, может быть, он действительно навсегда прощается с земными радостями.

Через мгновение он уже был в узкой щели одиночного окопа, стоял, прислонившись спиной к северной стенке, в правой руке противотанковая граната, в левой — сухая, полая внутри тростинка, на голове стальной шлем с ремешком, застегнутым на подбородке, вокруг шеи повязка из красного муслина.

Бойцы выгрузили из машины ветки апельсиновых и лимонных деревьев, накрыли щель, насыпали сверху песка. На месте окопа образовался небольшой холмик, каких тысячи в полупустыне. Из песка торчала одинокая тростинка…

Быстро светало, и бойцы торопливо перебрались к гряде невысоких холмов. Абдалла был последним. Одиннадцатым по счету. Он подтянул ремешок шлема и закрутил вокруг шеи красную повязку.