Сахарная Энн сидела на сундуке в пустой передней; в одной руке она держала бутылочку с настойкой опия, в другой — бутылку бренди, пытаясь решить, какой выход ей избрать из нынешнего положения — забыться навсегда или на время.

Она не думала о письме, которое пришло недавно: знакомых в Новом Орлеане у нее не было, да и почерк на конверте оставил ее совершенно равнодушной. К тому же у нее полно других забот и переживаний, куда более важных, чем какое-то письмо.

Она знала, что возле дома ее караулит остроносый мужчина из агентства Пинкертона. Ну почему бы этим детективам не поверить ей? Не важно, что они нашли какой-то глупый документ в офисе Эдварда; она на самом деле не имела никакого понятия, где он сейчас. Абсолютно никакого.

Чей-то голос с заднего двора позвал ее.

— Здесь я, — ответила она, вставая и направляясь на зов.

Октябрь 1885 года

О нет! Пожалуйста, нет!

Ее сердце неистово колотилось. Энн Спайсер Херндон — нет, не Херндон, в ее памяти должно стереться это презренное имя — присела у корзин, сложенных возле далласского депо. Дыхание было частым, изо рта вырывались облачка пара и улетали в дождливый холодный серый рассвет.

Поезд, готовясь остановиться, зашипел и выпустил длинный шлейф пара, который повис низко над землей. Колеса, скрытые туманом, подползли к платформе, к тому укромному месту, где она ожидала поезда. В маленькой кожаной сумке лежало все самое необходимое, включая остатки денег, билет, письма. Ручка сумки была надежно обмотана вокруг запястья, обтянутого черной кожаной перчаткой. Сахарная Энн судорожно сжимала воротник черного пальто; в другой руке она держала тяжелый гобеленовый чемодан и зонтик с ручкой из черного дерева.