Лишившись в одночасье всей своей семьи, Яна попадает в руки сына убийцы. Что им движет? Любовь, расчёт? Но как только появляется возможность уйти из расставленных силков, девушка не колеблется ни секунды. А новый мир? Он каков? И что будет с ней?
1
Детский дом гудел. Детский дом вибрировал от внезапно возникшей суеты. Целеустремлённо бегали заполошенные воспитатели, носилась малышня, помогая перетаскивать какие-то мелкие предметы обихода. Старшие воспитанники были поголовно заняты на ведёрно-тряпочном фронте отмывания, где командовала гроза всех грязнуль- уборщица тётя Дуся, которая работала там так давно, что казалась неизменной деталью интерьера, бывшей здесь всегда и всегда будущей. Вот Елена Сергеевна Ивлева, молоденькая воспитательница, которую все между собой называли просто Леночка, поволокла куда-то несколько своих подопечных, на ходу что-то им втолковывая. Важно проплыла директриса Ираида Степановна Вершина, зорко поглядывая на суетящихся воспитанников и подчинённых, выискивая то, что ещё не было сделано и оценивая то, что ещё предстояло выполнить.
Яна уныло водила тряпкой по стеклу, стараясь не очень утруждаться, но и не выказывая особого рвения. В первом случае за небрежность могут подкинуть ещё одно окно, а во втором- тоже нагрузят, ибо всем известно- инициатива наказуема. Так что не следует выбиваться из общей массы, тем более что выскочек не любят нигде. Сквозь отмытое до хрустального блеска стекло в здание проникали весёлые лучи майского солнца. На улице бушевала весна, принесшая, наконец, в этот большой сибирский город почти летнее тепло, от которого зацвели дикие яблони, вылезла зелёная трава на газонах, немедленно украшенная жёлтыми головками одуванчиков. Да, весна… А в душе у Яны в последнее время прочно поселилась стылая январская стужа. Четвёртый год она живёт в этом детском доме. Долгий четвёртый год… Как же тяжело и больно! Ей, девочке, до двенадцати лет жившей в дружной семье. В тот день на улице так же светило яркое солнце, чирикали воробьи, радовавшиеся теплу и доступному корму. Мама, папа и пятилетний братик Серёжка собирались на представление в цирк. А её оставляли дома. Нечего было без куртки выбегать из школы на переменках, подставляя лицо для первого весеннего загара. Добегалась. Недаром говорят, что весна коварна. Вот и заработала себе простуду с температурой, которая чуть не испортила семейный праздник.
— Яничка, — Серёжка залез к ней на постель, — ты не плачь. Я тебе шарик принесу. И мороженое.
— Я тебе дам, мороженое! — мама шутливо шлёпнула мальчишку по попке. — Ей только холодного не хватает, чтобы к простуде ангина привязалась! Марш одеваться, а то опоздаем. Яна, не забудь выпить лекарство. Ровно в четыре часа.
— Не беспокойся, мамуля, я же большая и всё понимаю. Идите.
2
Ехали минут сорок. Около частной клиники Вадим помог Яне выбраться из машины и повёл во внутрь.
— Нам назначено, — бросил он охране и регистратору, решительно проходя мимо них. Яна успела прочитать надпись на двери кабинета «гинеколог». — Иосиф Соломонович, вот эта девушка.
Из-за стола поднялся немолодой полноватый мужчина в белом халате. Чёрные глаза под кустистыми бровями смотрели спокойно и уверенно.
— Проходите, проходите, — он доброжелательно улыбнулся. — Ну-с, юная леди, раздевайтесь и устраивайтесь на вот этом кресле. — Яна с ужасом посмотрела на странный агрегат, больше напоминающий пыточный станок. — Не надо бояться, все женщины через это проходят И стесняться меня не надо, я всё же врач. А вы, Вадим Николаевич, подождите в коридоре.
— Нет, — упрямо мотнул головой Вадим, — я буду здесь. Яничка, помочь?
