Комиссар Гаунт и его Первый и Единственный Танитский полк вновь сражаются в одном из бесчисленных Крестовых походов Империума. На этот раз — среди дождевых лесов Монтакса, где нет необходимости окапываться — достаточно просто нырнуть в грязь. Кроме зловонных испарений болот, ядовитой растительности и кровожадных почитателей бога Кхорна, им противостоят, ни больше ни меньше, космодесантники предательского Легиона Хаоса — Пожиратели Миров.
Впрочем, Призракам Гаунта все равно, с кем сражаться. Командование любит бросать их в самые безнадежные переделки. Танитцы всегда были париями среди элитных полков Имперской Гвардии, но это их тоже никогда не беспокоило. Ведь они Призраки, потому что почти мертвы. Мертвы с тех самых пор, как погибла их планета. Где бы и с кем бы ни сражались Призраки Танит, они всегда сражаются за родину и стараются выжить. Потому что, пока они все-таки живы, жива и память о ней.
Похоже, здесь стояло лето.
Небо морщилось складками серых облаков, то и дело окатывая линии имперских укреплений сильными, но короткими ливнями. Колючие вьющиеся корни местных растений покрывали каждый дюйм топкой почвы, их тяжелые, сочные листья укрывали и сушу, и зеркальную гладь маленьких водоемов. Чем дальше, тем меньше было условной суши под ногами. Серебристые лезвия заводей и мелких озер прорезали густой подлесок, приютивший тучи мошкары.
Воздух полнился зловонием пота. Это само по себе не могло удивить полковника-комиссара Ибрама Гаунта. Скорее его озадачило то, что эту вонь источали не его солдаты, а вода, растения, почва. От самого Монтакса разило гнилью и порчей.
На Монтаксе было невозможно окопаться. Траншеи не копали, а возводили из листов брони и местной древесины. Призракам пришлось строить плотины и заграждения из мешков, набитых землей. Гвардейцы три дня как высадились с транспортных челноков, и все звуки, что они слышали за все это 8время, — мерзкое хлюпанье мягкой земли, сгребаемой саперными лопатками в мешки, да стрекот здешних насекомых.
1
СОЗДАЮЩИЙ ПРИЗРАКОВ
Огонь, огонь словно цветок. Вот он распускается. Бледное зеленоватое пламя рвется, словно живое. И пожирает мир, весь мир…
Открыв глаза, имперский комиссар Ибрам Гаунт увидел собственное худое бледное лицо, а за ним мелькали кроны деревьев, темные, словно ночной океан.
— Мы заходим на посадку, сэр.
Гаунт отвернулся от своего отражения в маленьком узком иллюминаторе орбитального катера и обнаружил рядом Зима, своего адъютанта. Это был плотный энергичный мужчина средних лет. Крепкие щеки и толстую шею покрывали синеватые шрамы от старых ожогов.
