В серые предрассветные сумерки он возвращался домой на машине очень, очень пьяный, но не только от вина, хотя и выпил много. Разве у него не было причины для этого? Самая убедительная причина в мире… ну, одна из самых убедительных. Он нелепо осклабился и, случайно посмотрев на спидометр, резко затормозил. Семьдесят пять! Это же сумасшествие! Семьдесят пять миль в час по мокрым дорогам пригорода, когда ограничительные знаки с цифрами «40» проносятся мимо, подобно телеграфным столбам, мелькающим в окне поезда, а оторвавшаяся выхлопная труба скребет по мостовой и словно призывает автоинспектора: «Я здесь, ребята, скорее хватайте меня»

Но где все-таки он стукнул эту проклятую выхлопную трубу? В районе озер, когда хотел пересечь поляну, а машина забуксовала, наехав на валун? И когда это случилось? Два-три дня назад? Нет, он даже и этого не мог припомнить. В памяти у него сохранилось лишь то, что произошло в местечке под названием Сидэйл. То, что он узнал перед тем, как начать работать над заключительной главой книги; отчетливое понимание того, что какая-то часть его жизни окончена, вычеркнута, пущена по ветру…

Ну, сейчас машина идет только сорок миль в час, и это уже лучше. Пусть его песенка спета, однако он хочет узнать все до конца, что произошло, да и, кроме того, у него нет никакого желания погибать в автомобильной катастрофе. Медленно вращающееся колесо лежащей на обочине дороги машины, капающая на асфальт кровь, смешанная с маслом, и маленькая заметка в «Таймс вэллей газетт»: «ТРАГИЧЕСКАЯ ГИБЕЛЬ МЕСТНОГО ПИСАТЕЛЯ». Покойный, как выяснилось, выпил двенадцать рюмок виски и был отравлен угарным газом из-за неисправности выхлопной трубы…

Теперь уже было недалеко. Проезжая через Илинг, он опустил стекло и сразу же почувствовал на лбу капли мелкого дождя и запах мокрой травы и листвы лип. Да, да, теперь недалеко. Всего лишь три мили до того места, где он, возможно, узнает правду. Было почти уже совсем светло, однако на шоссе все еще горели вывески заводов и фабрик, хотя видеть их могли сейчас только он и несколько равнодушных водителей грузовиков. На объезде он несколько замедлил скорость и услышал, как застучала по покрытию путепровода выхлопная труба его машины; затем он повернул на юг. Запах травы и вонь дизельных моторов заменила влажность от реки. Церковь в Кью Грин в дымке мелкого дождя показалась ему какими-то готическими руинами.

Оставалось еще мили полторы. Промелькнули ворота Ботанического сада, вдали прогромыхала электричка, перед ним долго тянулась обрамленная деревьями улица, и, наконец, он все же свернул в тупичок и выключил мотор. Как всегда, этот квартал жилых домов выглядел тихим, мирным и весьма респектабельным. В окнах было темно, обитатели еще спали. Все, конечно, за исключением его одного. Он снял руки с рулевого управления, дал им секунду отдохнуть, а затем неловко и тяжело выбрался из машины, оставив на сиденье сумку с вещами. Спать в этом доме он больше не будет, а на то, что он хотел сделать сейчас, потребуется всего несколько минут.