За окном осень. Листьев на деревьях почти нет. Снег пробовал падать, но как-то сомневаясь. Ведь можно запросто растаять. Унылая пора. Никакого, как у Пушкина, очарования, даже еле заметного. Семенов Юрий Алексеевич, политический обозреватель телевидения, в тесной комнатенке телецентра с аппетитом дожевывал уже второй бутерброд с семгой. Семга была чуть соленой и потому казалась особенно нежной и желанной, ну в точности как… женщина.

«Опять в голову лезут не те мысли, – очнулся Юрий. – Через минуту эфир. Надо думать о нем, а он – о девочках».

Юра мысленно прокрутил сценарий предстоящей съемки. Сегодня в городе последняя баталия двух претендентов на одно из депутатских мест. Сейчас зазвучат всем известные и сотню раз повторенные словосочетания – начнется то, что называют дебатами.

«А нужен ли этот последний обмен мнениями? – мелькнуло в голове у Юры. – Ведь всем, кто интересуется выборами, ясно, что пройдет Сергей Сергеевич. По рейтингу он намного опередил своего конкурента. Сегодняшняя встреча лишь дань формальности. Встретились, поговорили, показали всем, что один должен подождать, еще не время, а другой вполне созрел, – и все. И никакого боя уже не надо, хотя правила игры обязывают. И потому снова в бой! Все нужно доводить до конца», – Юрий снова сосредоточился на предстоящей работе.

В голове выстроилась четкая последовательность предстоящих действий. Сейчас прямая трансляция. Он станет задавать участникам самые разные вопросы, а они на них будут отвечать. Вопросы составлены так, что все в конце концов придут к выводу, что победить должен тот, кто, как задумано, должен победить.

Зима в этом году приходить так и не собиралась, хотя до Нового года оставалось уже недели полторы. Снега не было нисколько. И солнечных дней было один-два, не больше. Полковник Юльцев Алексей Алексеевич, нажав затертую от многочисленных прикосновений еле заметную кнопку звонка дверного запора (хотя какой это звонок, который не звонит трелью, а коротко «дринькает»), толкнул дверь и вышел во двор. Было зябко. Полковник надел теплую куртку, а на голову черную вязаную шапочку из толстой шерсти. В Москве в это время года подобные головные уборы носят лишь некоторые мужики, которым еще нет пятидесяти, и поголовно вся не возмужавшая молодежь разных национальностей России. Близкий родственник этой шапки, скорее всего, модный головной убор под названием «Привэт с Кавказа». Алексей Алексеевич подошел к собственной машине, своей любимице – пятнадцатой модели с названием не менее приятного напитка – «Жигули». Машина была намертво со всех сторон блокирована чужими «тачками». Сейчас надо очень постараться, чтобы вытащить ее из плена. Алексей Алексеевич сел за руль, включил зажигание и неторопливо стал выезжать.

Сегодня полковник отправился на работу немного раньше и с ощущением некоторого дискомфорта. Дискомфорт этот появился после того, как вчера ему на стол положили бумаги с описанием так называемого специального происшествия. Вообще, все, что не вписывается в рамки реальности и носит название «необычное», в компетенции Алексея Алексеевича, по его части. Но вчерашняя «необычность» его всерьез беспокоила. Впрочем, дорога на работу не для служебных эмоций. Волевым усилием полковник отогнал не дававшие ему покоя тревожные мысли и сфокусировался на дороге. Голова Юльцева понемногу начинала работать, но пока в полусонном режиме. В животе никак не могла успокоиться и, как живая, с урчанием укладывалась утренняя колбаса. Признак предстоящей изжоги.

– Черт, опять колбасу забыл в холодильник положить. Светка до двенадцати не встанет. В поликлинику ей во вторую смену. Колбасе будет совсем плохо. Ногам холодно. Надо включать отопление.

Пробка стояла от поворота на Строгинский мост и до второго светофора у шестой больницы. Кто-то, конечно, пытался протиснуться по трамвайной колее, но когда в конце моста показывались выразительно покачивающиеся палки гаишников, убирался обратно в волочившийся поток машинной безнадеги. Машины перемещались рывками. Все время надо было опасаться «поцеловать» бампер соседа спереди и, естественно, не допустить «поцелуя» своего собственного бампера соседом сзади. В такт этим рывкам в голове полковника стали снова проскакивать обрывки вчерашнего разговора с генералом. Генерал настаивал на срочной обработке недавно поступившей и несколько непонятной или, скорее, совсем непонятной информации о гибели депутата одного из подмосковных городов. Депутат, судя по заключениям врачей, умер от стресса. Причина стресса, казалось бы, самая безобидная – смех. Во время дебатов на предвыборной кампании депутат вдруг рассмеялся и от этого умер. Странность происшествия местная полиция усмотрела не в самой смерти, а в полном отсутствии информации, объясняющей причину возникновения стресса. Это наводило на мысль о существовании некоего воздействия извне, о некотором «сигнальном посыле» на смерть. «Необычный выстрел» наводил на мысль о появлении нового вида оружия (да, если убивает, то это оружие). Оружия, основанного на каких-то иных принципах действия. Для себя генерал уже, похоже, сформулировал суть произошедшего. Если смерть человека в Энске наступила в результате насильственного воздействия на его психику, то, возможно, мы имеем дело с оружием, о котором, кроме разве названия – психофизическое или психотронное, ничего конкретно неизвестно. Все в области предположений. Тогда впереди у полковника новая работа, да еще на грани фантастического фола. Быстро это не закончится. Даже возможны экзекуции в кабинете начальства, потеря звездочек на погонах и крики «Мы вам… а вы нас…».

Как только в голове возникал образ генерала, полковник почему-то вспоминал свое внедрение в его контору. Как считал Алексей Алексеевич, в душе он никакой и не военный. Всегда был и продолжает быть сугубо штатским. Мысли в голове штатские, и про армию всерьез никогда не думал. А вот она о нем стала думать еще в институте – сначала в лице военной кафедры, а потом в виде старшего лейтенанта запаса и регулярно посещаемых сборов. Однажды его совсем было подцепили на военную работу. В субботу отобрали документы и в понедельник, как сейчас помнит, приказали явиться за назначением. Вмешался случай, а может быть, у него была несколько другая программа жизни. Короче, в армию не взяли, документы вернули, но всякий раз на очередных сборах напоминали, что он у них единственный, кто сорвался с крючка. Как потом показала жизнь, с крючка он и не слезал. Просто армейский «рыбак» решил немного подождать, чтобы понять, как его зацепить, но уже намертво. И зацепил. Крючком оказалась его научная работа.