Женщина стояла у окна, слегка прикрыв обнаженное тело тяжелой драпировочной тканью оконной шторы, и рассеянно смотрела вниз на бульвар Сансет. С высоты ее номера на последнем этаже гостиницы «Каса дель Соль» эта знаменитая звездно-полосатая «Дорога славы» жила почти в полном соответствии с заслуженной ею репутацией самого величественного и знаменитого места Голливуда. С седьмого этажа песок и мелкая грязь были почти незаметны. Тяжелая пелена низко стелющегося смога слегка смягчала эту сцену, придавая ей некий налет сюрреализма и романтической дымки, как в старых черно-белых фильмах.

Голливуд, эта вавилонская блудница, отчаянно нуждался в срочной помощи, чтобы хоть как-то скрыть удары безжалостного времени и сумасшедшего темпа жизни.

На мгновение женщина предалась фантазиям, и ею вновь завладели привычные иллюзии. Она потянулась к стакану и тут же ощутила жар, казавшийся особенно нестерпимым в прохладной комнате с включенными кондиционерами. На улице стояла августовская жара, усугубляемая безжалостным, опаляющим ветром из пустыни.

Такие ветры всегда наводили на нее тоску и лишали сил.

— Я хочу, Керри Шоу, чтобы ты запомнил раз и навсегда: я никогда не делала ничего противозаконного. Ты портишь меня, толкая на правонарушение, — сказала Эмили Шоу, наблюдая, как ее пятнадцатилетний сын подтаскивает ящик к старой кирпичной стене.

Он беззаботно засмеялся, ловко вспрыгнул на ящик и потянулся рукой к пожарной лестнице.

— Хорошо, — весело заметил Керри, — если это действительно самая ужасная вещь, совершенная тобой за тридцать семь лет, тебе нужно…

— Не тридцать семь, а тридцать шесть!