— Я не знаю! Не знаю! Я делаю все, что вы говорите, я подмешиваю Каю в пищу те препараты, которые вы мне даете, я тщательно слежу за своим здоровьем, доктор Краух гарантирует, что мой организм идеален для зачатия и вынашивания здорового ребенка! — Точеные черты лица, совершенством которых природа могла бы заслуженно гордиться (если бы только она, природа, была в данном случае главным скульптором), безобразно исказились, молочно‑белая кожа пошла пятнами, и владелица всей этой красоты мгновенно превратилась из надменной холодной красавицы в рыночную торговку. — Прежде чем предъявлять претензии мне, Грета, вам стоило бы поинтересоваться здоровьем вашего сына!

— Брунгильда, что за тон? — Статная женщина средних лет, осанкой и выражением лица напоминавшая приснопамятную «железную леди», надменно приподняла бровь. Левую. — Не забывайся, милочка! Ты разговариваешь не просто со свекровью, но с Президентом Восточного подразделения «Аненербе». И твоя неспособность зачать ребенка ставит под угрозу результат многолетнего труда нашей организации. Ты прекрасно осведомлена, каких трудов стоило нашим предшественникам сохранить ядро «Аненербе» после победы восточных варваров и их англосаксонских приспешников! И скольким пришлось пожертвовать ради иллюзии полного уничтожения исследовательского центра великой нордической расы! Смерть наших основателей, наших духовных отцов, Генриха Гиммлера и Вольфрама Зиверса, не должна была стать бессмысленной, мы обязаны были поднять упавшее знамя ариев и понести его дальше! — Поначалу холодные, блекло‑голубые глаза женщины постепенно разгорались, и к середине лопавшейся от пафоса речи они уже пылали фанатичным огнем. — И мы подняли! И понесли! И пошли ради этого на немыслимые жертвы, добровольно уйдя фактически под землю! Потому что пещеры в горах, пусть и максимально обустроенные для комфортного существования, все равно остаются норами, куда не попадает солнечный свет. Но зато и не мешает никто, и наши ученые могут спокойно трудиться над возрождением великой расы. В венах которой будет течь чистейшая, без малейших примесей, кровь сверхлюдей, гиперборейцев, ариев, владевших когда‑то всем северным континентом и обладавших невиданным могуществом! Но потом пришли человекозвери с юга, из Гондваны, и арии не удержались от скрещивания с ними. И постепенно утратили свою сущность, превратившись в обычных людей! И наш институт, «Аненербе», был создан много лет назад именно с целью возрождения былой мощи, воссоздания чистоты расы. И наши ученые были флагманами науки того времени, многие открытия в области медицины принадлежат им! А все потому, что они не были перегружены так называемыми моральными устоями и спокойно использовали для экспериментов всех этих недочеловеков, благо концлагеря бесперебойно поставляли подопытных животных. А после краха Третьего рейха «Аненербе» пришлось возрождаться из руин, и было потеряно несколько драгоценнейших лет на обустройство и подбор кадров. Центром возрождения стала твоя родина, Брунгильда, Альпы. Там был найден целый каскад сообщающихся пещер, причем можно было добираться до места, практически не привлекая к себе внимания. И снабжение наладить было гораздо проще, все‑таки цивилизованная Европа. Там родилась и я. Первое поколение, так сказать, генетически очищенных людей. Но степень принадлежности к нордической расе у нашего поколения была еще недостаточно высока, и ученые продолжили исследования. И я с детских лет гордилась тем, что принадлежу к числу избранных, тех, кому предстоит возродить величие ариев! Поэтому с радостью соглашалась на любые эксперименты, принимала все новые разработанные для очистки генов препараты, училась, развивала интеллект, получила два высших образования — в области биологии и в области психологии. Наши ученые параллельно с развитием генетики не оставили исследования и по части современных технологий, и теперь у нас есть оружие и приборы, которые тем, наверху, даже и не снились!

— А я вот не понимаю, почему тогда мы все до сих пор живем в этих норах! — топнула ногой Брунгильда. — Мы давно уже могли уничтожить большую часть населения планеты, очистив для себя жизненное пространство!

— Да ты, я вижу, принадлежишь к радикальному крылу нашей организации! — усмехнулась Грета. — В которой состоят, как ты заметила, только такие молодые и глупые арии, как ты.

— Я поняла. — Брунгильда покорно склонила голову и, приблизившись к свекрови, попыталась поцеловать той руку. — Я сделаю все, чтобы продолжить великое дело возрождения нордической расы! Вы можете не волноваться больше, Грета, в ближайшие два‑три месяца я сообщу вам о зачатии нашего с Каем ребенка.

— Прекрати! — недовольно поморщилась женщина, убирая руку от губ невестки. — Что за раболепство такое! Подобное поведение допустимо в отношении всех этих недочеловеков, они действительно должны знать, кто их господин. Но ты, Брунгильда! Ты же гордость своего отца, результат долгих лет исследований и экспериментов, проводимых учеными Западного подразделения «Аненербе»! Они шли параллельно с нами, мы специально не делились нашими наработками, чтобы расширить возможности. И, когда у Эрнста Вюрнсдорфа, тогда еще не Президента, а члена Президиума Западного подразделения, получилась ты, ребенок с такими же внешними данными, как и мой сын Кай, которому на тот момент исполнилось десять лет, — это был настоящий прорыв! Мы доказали, что все эти годы лишений не были напрасными, и теперь у нас есть реальное будущее. И тебя сразу должны были воспитывать соответствующим образом, как будущую мать нации! А ты как себя ведешь? Словно горничная из глухой тирольской деревушки! Ты все больше разочаровываешь меня, Брунгильда! И знаешь, — Грета поднялась с кресла и направилась к выходу, показывая, что разговор окончен, — я, пожалуй, не очень расстроюсь, если Кай заведет ребенка на стороне. Все наши девушки имеют очень высокий процент принадлежности к чистой арийской расе, так что любой ребенок Кая будет качественным. Раз мой сын не хочет участвовать в лабораторных экспериментах — пусть станет многодетным отцом. Главное — пообещать ему, что ни один из его детей не будет отбракован. Да, я думаю, это действительно не понадобится, у моего сына великолепная генетика. И самый удачный из его детей станет его официальным наследником. А разводить его с тобой я не буду, живи, если он тебе нравится…

— Я люблю его! — выкрикнула Брунгильда, сжав кулачки. — И не позволю ему тискаться по углам с местными шавками!

— Поосторожнее в выражениях, девочка. — Глаза свекрови недобро прищурились. — Шавок здесь нет, а есть прекрасные арийские девушки, одна лучше другой. Да, у них нет твоего цвета волос и твоих глаз, но и времени на то, чтобы терпеливо ждать, пока ты завоюешь расположение моего сына, у нас тоже нет. Я сегодня же поговорю с сыном, отпущу, так сказать, поводок, пусть мальчик развлечется. А то он что‑то совсем захандрил, отсиживается в своей лаборатории сутками, я его почти не вижу. Или по лесу гуляет вместе со своим псом, и ведь не только ночью — днем выходит, расходуя без серьезных на то причин защищающую от ультрафиолета мазь. Раньше он больше общался со своими людьми, принимал участие в заседаниях Президиума, соглашался на исследования нашими учеными предела его возможностей. А после того инцидента с девкой фон Клотца Кая словно подменили. Я очень надеялась, что тебе удастся заставить своего мужа забыть это временное помрачение рассудка, но увы — за прошедшие два года ты ничего не добилась. Он хоть принимает те препараты, что я даю тебе?