— Вы не понимаете. — Подследственный смотрит прямо в камеру. Взгляд его кажется равнодушным, но в глубине глаз появляются тревожные огоньки. — Мы выросли в ужасное время. В этом-то все и дело.

Пауза. Напряженную тишину нарушает только тихий гул аппаратуры, которая применялась для оперативной видеосъемки в две тысячи шестом году. Именно тогда была сделана запись, которую сейчас, девять лет спустя, изучает капитан полиции Николай Андреевич Спирин.

За кадром слышится его усталый голос:

— Что ты имеешь в виду, Саша? Объяснишь?

Подследственный целую минуту не издает ни звука. У него рыжие волосы, но на лице нет веснушек — напротив, оно поражает своей худобой и предсмертной бледностью.

— Вау! Посмотри вон на ту!

Денис вздрогнул и посмотрел налево. Резкий визгливый возглас заставил его отвлечься от предвкушения встречи с Настей, от воспоминаний о ее искрящихся зеленых глазах и нежной улыбке.

В тот жаркий июльский день юноша с букетом в руках поджидал девушку на автобусной остановке. Возглас издал один из школьников, которые стояли чуть в стороне от остановки. Оба щуплые, клетчатые рубашки висят мешком, а черные джинсы обтягивают тонкие, как палки, выгнутые дугой ноги. Денис даже подумал с неприязнью, не страдают ли парни полиомиелитом. И у того, и у другого волосы выкрашены в иссиня-черный цвет, прически будто из японских комиксов — в стиле вокалиста группы «Bring Me The Horizon».

Замечание первого подростка относилось к молодой мамочке, которая катила коляску с младенцем по тротуару на противоположной стороне улицы. На мамочке было легкое белое платье на бретельках, довольно короткое. Если честно, настолько короткое, что из-под него выглядывали черные трусики-танго и нижние половинки ягодиц. Мамочка была в туфлях на шпильках, и, толкая коляску, давала походку «от бедра», будто вышагивала на подиуме в Каннах.

Второй подросток восхищенно выдохнул: