Сентиментальные романы Марины Скрябиной известны широкому кругу читателей. Включение в сюжет криминальной составляющей — первый опыт автора. Но ощущение правильности и логичности мира, какие бы страшные трагедии в нем ни таились, — остались главной идеей. И добро побеждает, как и в других романах Скрябиной, потому что добро заложено в человеке с рождения.
Конфликт отцов и детей, а здесь — конфликт матери и дочери, оказавшихся по воле судьбы по разные стороны баррикад, никого не оставит равнодушным.
…Если устоявшиеся взрослые мозги в перестройку закипали от развала Советского Союза, мнимой демократии и откровений «Архипелага ГУЛАГа», от сексуальной революции, бандитского разгула и наркоты, вылезшей из подполья, то неокрепшие души подростков улетали прямо в ад. И дети перестройки вовсе не виноваты в том, что наркотики стали их стилем и смыслом жизни. Они — потерянное поколение, появление которого будет аукаться и столетие спустя, как последствия Великой Отечественной войны, выкосившей миллионы человеческих жизней. Перестройка оказалась не менее разрушительна, чем война.
Дневник я нашла спрятанным за батареей отопления в гостиной, когда убиралась в подмосковной квартире, выставленной на продажу после смерти моей старшей дочери Алисы. Раньше я не могла переступить и порог, все собиралась с мыслями и силами, ведь Алису нашли мертвой на асфальте под окнами спальни более полугода назад.
Моя девочка лежала лицом вверх, к небу, к солнцу, с веером рыжих волос и с широко открытыми глазами, выражающими скорее счастье, чем ужас. Счастье, видимо, оттого, что наконец-то отмучилась на этой грешной земле. Но под телом, больше напоминающим сломанную куклу-манекен, нежели красивую миниатюрную девушку, растеклась лужа крови. Мне не довелось это видеть воочию — слава Богу! — только фотографии, которые по моей просьбе отправил на электронную почту один из знакомых оперативников, выезжавший на происшествие. А мертвую Алису поспешили убрать с оживленного центрального проспекта.
Самоубийство или нет? Долго гадать не стали, тем более, что предсмертная записка валялась тут же, на полу спальни, когда вызванный соседями наряд милиции (которую еще не успели переименовать в полицию) вошел в распахнутую настежь входную дверь Алисиной квартиры. По документам она принадлежала мне, но многие годы дочь от первого брака Алиса пользовалась ей, как собственной, ведь мы со вторым мужем и детьми проживаем в столице. Участковый тоже внес свою лепту в классификацию «самоубийство», прибыв на место происшествия без промедления, проведя опрос соседей по горячим следам и вывалив всю имеющуюся информацию оперативникам и криминалисту о «нехорошей квартирке».
Я тянула и тянула с продажей пустующего после Алисиной смерти жилья, а счета за оплату коммунальных услуг множились и множились. Пора было что-то решать, потому что арендовать квартиру, в которой произошло самоубийство (или все же — убийство?), никто не хотел. Да и с продажей, я подозреваю, возникнут проблемы по той же причине, поэтому обратилась в московскую фирму недвижимости, чтобы никто из покупателей о трагедии не прознал раньше времени.
И вот я здесь. Приехала с рабочими, чтобы выкинуть рухлядь и навести косметический ремонт перед появлением первых претендентов на освободившуюся жилплощадь. Не знаю, как сейчас, но раньше это называлось «подшаманить». Нанятые гастарбайтеры сгребали тряпье без разбора в мешки, непригодную мебель сносили к мусорному контейнеру во дворе.
Глава 1
Крошка Алиса
Я — мама непутевой девочки Алисы. Листая скрюченные, как в припадке, страницы общей тетради-дневника, постоянно ищу себе оправдания, вспоминая все то, о чем читаю, только находясь по другую сторону баррикад. Откровения моей дочери были страшными. Кое-что я знала наверняка, кое о чем догадывалась и раньше, но…
Менее страшными они не становились…
Моя дочь родилась в олимпийский 1980-й год. Я хотела назвать ее Олимпиадой, Липочкой по-домашнему. На мой взгляд — очень мило и оригинально, но родственники со стороны мужа возроптали. Пришлось экстренно выискивать другое имя. И дочь стала Алисой, как главная героиня Льюиса Кэрролла. Говорят, что имя определяет жизнь. Может, если бы я ее назвала по-другому, судьба моей дочери не была бы столь трагичной? И она не искала бы сказку там, где ее не могло быть по определению. Или название всему этому кошмару — перестройка?
Перестройка… Непростое время, когда целое поколение подростков оказалось не только не у дел, но, как выяснилось много лет спустя, попало под действие антирусской или антироссийской доктрины извне, направленной на развал и уничтожение сильного государства. И дети перестройки вовсе не виноваты в том, что наркотики стали их стилем и смыслом жизни. Они — потерянное поколение, появление которого будет аукаться и столетие спустя, как последствия Великой Отечественной войны, выкосившей миллионы трудоспособного населения. Перестройка оказалась не менее разрушительна, чем война.
