Старшина Колосов обнаружил, что давно сидит на срубе колодца, идет дождь, гимнастерка прилипла к телу, мокрые штанины обтянули ноги. Словно затмение нашло, встревожился старшина. Он не глухарь на току, чтобы не замечать окружающего, эдак и влипнуть можно: немцы кругом. Подберутся, скрутят, пиши пропало. Лопоушить не следует, дело надо справлять. За себя, за товарищей. На его руках радист со своим ящиком. Командир группы лейтенант Речкин особо предупреждал старшину, чтобы радиста, рацию пуще жизни берег.

Колосов склонился над ведром с водой, увидел отражение. Глубоко запавшие глаза увидел, когда-то веселые, а ныне как бы потускневшие. Широко приплюснутый нос вроде бы вытянулся, стал тоньше. Надбровные дуги вспухли. Лицо в щетине, Устал он. Очень. Усталость проступала в каждой, черточке лица. Старшина взял ведерко в руки, вода в нем колыхнулась, отражение размылось и пропало. Колосов напился, поставил ведро, прислушался к лесу. Различил шорохи дождя. Скатываясь с листьев, шлепались о землю тяжелые капли. Тонко позванивала струйка воды, сбегавшая с крыши. Изредка верещала сорока. В стрекоте ее Колосов не уловил ни тревоги, ни предупреждения об опасности. Он вновь и вновь оглядел поляну, край леса, избу лесника, в которой оставил радиста Неплюева.

Из всей группы поиска радист оказался менее всего подготовленным к переходу, к тому, что выпало на их долю. Случилось худшее. Неплюев, судя по всему, чокнулся. Бросился бежать, когда шелохнуться было нельзя, странно повел себя в тайнике, рацию не признает. Что делать с ним — неизвестно. Хозяина дома нет. Не знаешь — объявится ли, под немцем ходят.

Пробираться к фронту? Вести Неплюева с собой?

Война приучила Колосова мыслить реально. С такой обузой, подумал старшина, до фронта не дотянуть. Гитлеровцы не потеряли надежду уничтожить группу, захватить радиста, рацию. Они и дороги блокировали, и засады устроили.