Десять — пятнадцать лет тому назад творчество греческого писателя Никоса Казандзакиса перешагнуло границы своей родины и получило мировую известность. Его лучшие произведения, и в первую очередь романы, одно за другим переводятся на различные языки, неизменно вызывая интерес широких кругов читателей.

Казандзакис — один из тех писателей, кому было суждено еще при жизни обрести мировое признание и славу. Герои многих его произведений — сильные, отважные люди, наделенные необыкновенными способностями и титанической энергией, всегда готовые пожертвовать собой ради свободы и счастья своего народа.

Таким борцом, искателем правды и справедливости, был сам Казандзакис. Его искания были честными и мученическими; он часто сбивался, блуждал в потемках, но потом с новой энергией устремлялся вперед.

Великие общественные преобразования в России, явившиеся результатом Великой Октябрьской социалистической революции, оказали большое влияние на Казандзакиса. Со временем это влияние все больше и больше проявляется как в творчестве писателя, так и в его мировоззрении. Последующая победа миролюбивых сил в антифашистской борьбе, установление нового общественного строя в ряде стран Европы и Азии, наконец могущественное движение народов за сохранение и упрочение мира, их стремление к свободе и прогрессу окончательно привели писателя в ряды великого лагеря мира. Казандзакис активно включается в борьбу за мир и призывает народы с еще большей энергией бороться против происков поджигателей новой войны. «Свободе и миру, — говорил писатель при вручении ему премии Всемирного Совета Мира, — постоянно грозит опасность. Наш долг — ежеминутно мобилизовывать все силы на их защиту, зорко охранять их».

От изображения одинокого бунтаря-сверхчеловека к показу широких слоев народа, от трагедии к роману, наконец, от мучительных исканий к сознательному участию в борьбе за мир и народное счастье — такова эволюция Казандзакиса, писателя и человека.

Сидит ликоврисийский

[1]

ага

[2]

на веранде, возвышающейся над сельской площадью, покуривает трубку и попивает раки

[3]

. Тихо моросит мелкий, теплый дождик; на обвислых усах аги, выкрашенных черной краской, поблескивают дождевые капли. Разгоряченный выпитой раки, ага время от времени слизывает их, чтобы освежиться.

Направо от аги с трубою в руке стоит сеиз

[4]

— громадный свирепый уроженец Востока, косоглазый, с отвратительной рожей; налево, скрестив ноги, восседает на бархатной подушке смазливый, упитанный турчонок, который время от времени разжигает трубку аги и беспрерывно подливает раки в его чашку.

Полузакрыв осоловелые глаза, ага мысленно славит всевышнего: аллах прекрасно сотворил этот мир, все в нем предусмотрел: захочешь есть — перед тобою и хлеб, и мясо, зажаренное докрасна, и плов с корицей; захочешь пить — перед тобою вода бессмертия — раки; спать захочешь или отдохнуть — аллахом сотворен для тебя сон; разгневался — созданы аллахом кнут и спины райи

[5]

; пожелаешь развлечься — можешь послушать амане

[6]

; ну, а если возжаждешь забвения печали своей и мук мира сего — создан аллахом Юсуфчик.

— Великий мастер аллах, — взволнованно бормочет ага, — великий мастер! Умная у него голова! Как это ему пришло в голову — сотворить раки и Юсуфчика.

От прилива религиозного чувства и чрезмерного опьянения глаза аги наполняются слезами. Со своей веранды он поглядывает вниз и с удовлетворением созерцает райю, разгуливающую по площади; люди чисто выбриты, по-праздничному разодеты, подпоясаны широкими красными кушаками, на всех свежевыстиранные короткие штаны и голубые куртки. У одних на головах фески, у других — тюрбаны, третьи красуются в мерлушковых шапках. За ухом у самых бравых — цветок базилика или сигаретка.