Трое вырвавшихся из замка наёмников бежали по тёмной улочке Гарвея. Человек в черном, назвавшийся Вороном и посуливший за похищение дочери местного лорда кругленькую сумму в полновесных риггинах, ждал их в трактире у южных ворот. Предводитель наёмников злобно ругался на бегу, пытаясь заставить замолчать кричащего младенца.

— Если она не затихнет, мы можем нарваться на патруль! — нервно прошипел один из бандитов.

Главарь обернулся и сунул ему в руки плачущий и извивающийся свёрток:

— Если ты такой умный, Нэйл, попробуй сам ее утихомирить!

Нэйл потряс ребёнка и, приостановившись, принялся закутывать его в шелковые пелёнки, надеясь приглушить звук.

Ночное небо медленно кружилось. Каждый синяк на моём избитом палкой теле выводил собственную песенку боли. Весёленькое приключение, нечего сказать… Как же меня угораздило ввязаться в такую кошмарную историю, как?

Впрочем, чему удивляться? Всю жизнь мне не везло. Ну ни в чем, абсолютно ни в чем! Даже мимолетная удача, заключенная в том, что меня младенцем нескольких месяцев от роду взяли из детдома приёмные родители, даже это обернулось еще большим горем…

Небо кружилось вместе со всеми своими тысячами глаз-звёзд, складывающихся в чужие, незнакомые созвездия. Всё чужое, и я везде чужая. Даже эта странная женщина, встретившаяся мне здесь, даже она чужая, да и как может быть иначе?

Ведь это другой мир.

Я невезучая. Меня бросила собственная мать, оставила меня в пелёнках у порога чужих людей. Уже в семь лет я отказалась от утешительных грёз, кем была моя мама — принцессой, у которой меня украли злые люди. Не водится у нас принцесс, ага… Я ей просто была не нужна, уже тогда я поняла, что мечты — это ерунда, мне это доходчиво обьяснили дети постарше. Настолько доходчиво, что мне пришлось несколько дней отлёживаться на больничной койке, так мне досталось. После этого я стала драться смертным боем, чем заслужила устойчивое прилагательное «бешеная». Со мной боялись связываться даже старшие.