В ночном воздухе пахнет океаном. Странно – вроде бы так далеко от этой деревни раскинулась гладь Отражённых Небес, но сегодня ветер принёс из туманной дали, окутанной тихими шорохами летней ночи, именно этот до боли знакомый запах.

На маленькой террасе еле-еле светит масляная лампа: давно бы пора уже погасить её и отойти ко сну. Так и сделал бы Сибори, если бы не послышались совсем рядом шаги.

«Неужто снова пациент явился?» – даже с неким раздражением подумал молодой мужчина, намереваясь проигнорировать нежданного гостя. Однако ему не позволили сделать ничего подобного: встревоженный голос врезался в сознание, точно острейшее лезвие.

– Спасите моего мужа, умоляю! Он только сегодня в деревню вернулся, до того не мог до лекаря добраться!

Женские крики и слёзы – единственное, что невозможно терпеть. Да и мстительны эти коварные существа, именуемые женщинами: откажется нынче местный лекарь принять её супруга, так она и разнесёт по всей деревне и за пределами весть, что живёт на окраине не лекарь вовсе, а колдун. Однажды именно из-за таких обвинений лишился Сибори матери, и не собирался повторять её судьбу.

Порою сомневался Сибори, что и в самом деле не имела его мать ни малейшей примеси крови лисьей: слишком уж уверенно чувствовал он себя здесь, за окраиной деревни, в ночном лесу. Если бы только мог он, подобно существам из старых поверий, сейчас обернуться лисом и стать, пусть на время, частью леса – он бы сделал это, не колеблясь. Ведь так приятно порою забыть о своей сущности и позволить себе стать чем-то иным, чем-то гораздо более близким и живым, чем всегдашняя маска холодного равнодушия.

Не любил Сибори жалеть о былом, и предпочитал не оглядываться назад. Но почему-то сейчас, вдыхая запах ночного воздуха, несущий ароматы листвы, влажного речного ила и отдающей тепло земли, уставшей от солнечного света, он не мог не думать о своём прошлом, прошлом, что ныне цепями сковало его.

Всю свою жизнь он провёл, словно в цепях. Сначала, очень давно, была мама, не желавшая отпускать от себя маленького сына. Наверное, красивой женщиной она являлась, но Сибори не мог припомнить, как же выглядело её лицо. Помнил он лишь отдельные его черты – широко распахнутые прозрачно-изумрудные глаза с длинными золотистыми ресницами, худые руки с загрубевшей от работы в воде кожей, тихий, вкрадчивый голос. Но более всего в памяти отпечатались её волосы – золотисто-рыжие, длинные, что окутывали её фигуру до самой талии. Такие же, как теперь у её сына. Она считала свои волосы, столь нравившиеся отцу Сибори, Фудо Аиши, проклятием: ведь именно из-за них считали её сограждане оборотнем-лисицей, околдовавшим уважаемого врача. Как плакала она, гладя по голове такого же, рыжеволосого сына, как боялась отпустить его одного в деревню, не без оснований полагая, что жители могут его, точно какого демона, насмерть камнями забить…

Потом был отец: после смерти женщины, что он из-за предрассудков толпы не мог назвать своей законной женой, он предпочёл вместе с маленьким сыном уплыть как можно дальше от родных мест. И снова он не дал сыну выбора, приковав его к себе. Не то чтобы Сибори злился нынче на отца, но иногда мелькали у него мысли, что если бы не долгие девять лет учения в далёкой стране, его жизнь могла бы быть иной.

Последней же цепью, что он принял по своей воле, стал Шигэру. Красивый мужчина с мягкой улыбкой, приютивший у себя вернувшегося из-за океана Сибори, стал для него сначала другом, а после – и любовником. Если бы по-прежнему, как после смерти отца, Сибори оставался одиноким, то уж давно отправился бы на войну: в конце концов, на поле боя есть шанс отличиться и быть замеченным правителями множества земель.