По правде сказать, раньше я никогда не думал, что этот день настанет так скоро. Мы стояли на дороге и просто молчали. А что еще можно сказать в таких ситуациях? Порт Чугунной сопки

[1]

готовил к отплытию сразу два торговых барка, и по переброшенным на берег стропам торопливо несли, катили и тащили разномастные товары. У рунианцев

[2]

не принято долго прощаться, как и грустить. Но когда твоего друга забирает не смерть в бою, а его собственное решение… Что ж, смею предположить, это может быть расценено как предательство, хоть наш род и никогда не слыл домоседами.

– Так ты, это, не передумал?

Коротко стриженный парень, с весьма бандитским, вызывающим, наглым взглядом, переминался с ноги на ногу и вопросительно таращился на меня, набычившись так, словно пытался напугать. Я слишком хорошо знал его, чтобы он смог меня обмануть. За этой напускной грубостью скрывалось доброе сердце, которое так и не приняло того факта, что его лучший друг оставляет родную землю.

– Ты же знаешь, что он должен уйти. Шаман либо уважаемый целитель и опора всей деревне и клану, либо ни на что доброе не годная бестолочь, готовая душу продать, лишь бы швыряться факелами по жабам.

Чего-то подобного я ждал от нее, правда, в конце тирады ожидалась оплеуха или, в крайнем случае, плевок под ноги. Я смотрел на эту парочку и размышлял, сговорились ли они уже пожениться. Свелко и Номи. Мы были много лет вместе. Они, пожалуй, мои самые близкие друзья, но всему когда-то приходит конец. Их место здесь, оберегать наш дом, взращивать новые вершины, валить лес, вгрызаться в камень, жить. Что до меня, стихийные духи определили мою судьбу, и я давно чувствовал, что задыхаюсь в привычном, хоть и родном мире.

Белый солнечный диск, казалось бы, повис вертикально в самом центре горизонта. Его слепящий свет приносил тяжелую, трудно выносимую жару, проливаясь сверху вниз на и без того безжизненные песчаные барханы. Ни дуновения ветерка, воздух как будто совершенно недвижим, а раскаленное марево настолько сильно концентрировалось, что начинало искажать очертания предметов.

Мое внимание привлекла процессия людей, ведущих в поводу верблюдов, и отчего-то мне сразу пришло на ум, что она выглядела таинственно скорбной. Караван медленно, но неуклонно брел через барханы. Было видно, что люди о чем-то переговариваются, но до меня не долетали слова, только образы. Они явно были чем-то встревожены, но не седлали животных и не бежали. Каждый знает, бежать в пустыне – значит ускорить свою смерть.

Я старался вглядеться в их лица, но находился слишком далеко, чтобы мог что-либо различить. Марево искажало изображение, а проникнуть в суть глазами шамана я почему-то не мог или не хотел. Внешний вид караванщиков казался мне знакомым. На всех была надета одинаковая униформа в черный и лиловый цвета. Не самая, должен заметить, удачная расцветка для такой жарищи. Миг озарения всегда приходит внезапно, как удар молнии. По моим мышцам прокатилась нервная судорога, а правая рука механически нащупала на поясе старый добрый кастет. Это были Брисфортские мясники.

[7]

Никто другой не надел бы эти проклятые цвета.

Внезапно по ровно идущей колонне пробежала рябь. Люди что-то выкрикивали и, разворачиваясь, указывали руками куда-то вдаль. Ветер по-прежнему относил слова, но, пройдясь взглядом по барханам, я заметил то, что так взбаламутило наемников. Светло-желтое облако пыли двигалось прямо наперерез каравану, стремительно сокращая расстояние. Время словно остановилось, и я не мог различить, кто во весь опор несся на соединение с колонной, но без труда догадался, что это не их друзья. В мгновение ока караван окончательно остановился и начал спешную перегруппировку: к моему удивлению, никто не оседлал животных, напротив, верблюдов стреноживали, выставляя в цепь, а головы животных уже обматывали темной тканью. То, что я видел, заставляло мое сердце биться все быстрей и быстрей. Верблюды бесполезны в верховой схватке, они медлительны и неповоротливы. Их выставляли в живую стену. Это могло значить лишь одно – то, что сейчас здесь будет бойня.

Между тем мясники вытягивались в цепь. Несчастные звери с перевязанными ногами покорно стояли, даже не догадываясь о том, что сейчас будет. Их перевязи были сцеплены воедино, а за их спинами, заваливая на борта телеги, уже строили подобие баррикад. Не без уважения я отметил идеальную строевую выучку каравана. Они остановились ровно между двумя крутыми барханами таким образом, чтобы их можно было атаковать только с фронта или сзади. Наемники, вооружаясь короткими копьями, с широкими листовидными клинками на конце древка, запрыгивали прямо на повозки. За их спинами, скрываемые за повозками, заняли позиции другие воины, но уже с алебардами и тяжелыми клевцами. Они намеренно оставляли незакрытые проходы между стыками повозок. Кавалерия их рано или поздно опрокинет, но когда они ворвутся внутрь, то их пропустят через мясорубку. Хитро. Я нервно облизал губы. Мне категорически не нравилось то, что должно было произойти. Следом за второй линией обороны выстраивались стрелки с луками. Их решили припрятать, чтобы спровоцировать лобовую атаку. Под правую ногу каждый воткнул в песок колчан, спешно набрасывая тетиву на оружие.