«

Ч

еловек — это его стиль», — сказал как-то Ричард Никсон и посвятил свою жизнь утомлению читателей.

Но что делать, если нет единого человека? Единого стиля? Должен ли изменяться стиль, если изменяется пишущий автобиографию? Если изменялся человек, о котором он пишет? Литературные критики будут настаивать, что стиль каждой главы должен соответствовать человеку, о чьей жизни идет речь. Указание весьма разумное, и потому его стоит последовательно не соблюдать. Комична жизнь, изображенная как высокая трагедия, хроника будней в изложении сумасшедшего, влюбленный в описании ученого. Поэтому… Забудем о критических соображениях по поводу стиля. Если в какой-то из этих глав стиль вдруг совпадет с предметом изложения, это произойдет по счастливой случайности, каковая, будем надеяться, повторится нескоро.

Хитроумный хаос: вот чем будет моя автобиография. Я сделаю порядок изложения хронологическим — новшество, на которое в наши дни отваживаются немногие. Но стиль мой будет случаен, и да поможет мне мудрость

Жребия

. Я буду мрачным и возвышенным, стану превозносить и насмехаться. Я буду вести повествование не от первого, а от третьего лица: я сделаю первое лицо всеведущим — способ повествования, обычно отводимый Другому. Когда мне придет на ум исказить историю моей жизни или отклониться от нее, я так и сделаю, ибо хорошо поданная ложь есть дар богов. Но реалии жизни

дайсмена, Человека Жребия,

гораздо занимательнее моих самых вдохновенных измышлений, так что в силу своей занимательности реальность будет доминировать.

Я рассказываю историю своей жизни по той же простой причине, что вдохновляла каждого, кто воспользовался этой формой: доказать миру, что я велик. Без сомнения, у меня ничего не выйдет — как не вышло у других. «Быть великим — значит быть неверно понятым», — сказал однажды Элвис Пресли, и никто не в силах это опровергнуть. Я расскажу об инстинктивной попытке человека реализовать себя новым способом — и меня сочтут сумасшедшим. Так тому и быть. Если случится иначе, я буду знать, что у меня ничего не вышло.

Я крупный мужчина с огромными, как у мясника, руками, мощными, как дуб, ляжками, тяжелой челюстью, большой головой и массивными очками с толсты ми стеклами на носу. Мой рост — шесть футов четыре дюйма, вес почти двести тридцать фунтов

[4]

. Я вылитый Кларк Кент

[5]

, — правда, если я сниму свой деловой костюм, окажется, что бегаю я не быстрее своей жены, силы во мне не больше, чем у мужчин, которые вполовину меня меньше по габаритам, да и дом вряд ли перепрыгну, сколько попыток мне ни давай.

Я исключительная посредственность во всех основных видах спорта, да и в некоторых второстепенных тоже. Играю в покер смело, но крайне неудачно, а на бирже — осторожно и взвешенно. Женат на хорошенькой женщине, которая в юности участвовала в группе поддержки и пела рок-н-ролл, и у нас двое милых, неневротичных и ненормальных детей. Я глубоко религиозен, сочинил первоклассный порнографический роман «Нагишом перед миром». Не еврей и никогда им не был.

Понимаю, что читателям и так уже нелегко составить из этих разрозненных сведений более-менее достоверное представление обо мне, но просто не могу не добавить, что я, в общем-то, атеист, что раздал тысячи долларов случайным людям, что время от времени у меня возникало желание свергнуть правительства США, Нью-Йорка и Бронкса и что членский билет Республиканской партии до сих пор лежит где-то в ящике моего стола. Как многим из вас известно, я основатель тех самых нечестивых

Дайс

-

Центров

по изучению поведения человека с применением игральных кубиков, которые «Вестник психопатологии» охарактеризовал как «возмутительные», «аморальные» и «поучительные», «Нью-Йорк тайме» назвал «из рук вон плохо управляемыми и коррумпированными», журнал «Тайм» — «сточной трубой», а «Эвергрин ревью» — «гениальными и забавными». Я любящий муж, неоднократно нарушавший супружескую верность; способный, весьма известный психоаналитик и единственный человек, которого одновременно исключили из Ассоциации психоаналитиков Нью-Йорка и Американской медицинской ассоциации (за «непродуманную деятельность» и «вероятную некомпетентность»). Меня обожают и высоко ценят тысячи поклонников игрального кубика по всей стране, но при этом я дважды оказывался пациентом психиатрической клиники и один раз даже сидел в тюрьме. В данный момент я пребываю на свободе, где надеюсь оставаться и впредь, если

По основному роду деятельности я психиатр. Моей страстью как психиатра и как

Жизнь — это островки восторга в океане скуки, и, когда нам за тридцать, мы видим их все реже. В лучшем случае мы бредем от одной исхоженной песчаной отмели к следующей и вскоре начинаем узнавать в лицо каждую встречную песчинку.