— И учти, Веревкина, если ты выкинешь какой-нибудь очередной фортель, то вылетишь с работы с волчьим билетом, — маленький, полненький, розовый человечек с венчиком светлых волосиков вокруг солидной плеши аж подпрыгивал от переполнявших его эмоций.

— Да ну вас, в самом деле, что вы разоряетесь? — безразлично пробубнила рослая крепкая девица тридцати двух лет отроду. У нее были округлые мощные плечи, полные руки и высокая грудь. — Куда вы меня уволите-то. Я ведь все равно лучше всех ваш товар впариваю. Скажете тоже — уволю! А чего я не так делаю, так вы и сами не знаете.

Подпрыгивающий человечек схватился за сердце и перешел на фальцет.

— Ты как разговариваешь, Веревкина?! Ты с кем разговариваешь? Что значит «впариваю товар»?! Он что, негодный? Он прекрасный! И ты его про-да-ешь! — по слогам произнес толстячок. — Сбываешь!

Человечек присел на стул, достал из недр кармана носовой платок огромных размеров и стал им обмахиваться.

Солнце жарило вовсю, асфальт плавился под его немилосердными лучами и так и норовил прилипнуть к подошвам обезумевших от жары прохожих. Аля вышла на перрон, купила две бутылки минералки и тут же откупорила одну и вылила на себя без остатка. Легче все равно не стало, только майка намокла на животе, подчеркнув лишние килограммы.

На привокзальной площади маялся потный человечек, похожий на Березкина, словно брат-близнец. В поднятых руках он держал листок бумаги, на которой было криво нацарапано «Сатори» — название фирмы, заключать договор с которой Алевтина и приехала.

Она замахала руками, человечек кинул лист в мусорный контейнер и поспешил ей навстречу.

— Очень рад, — сказал он, тряся Алькину руку и косясь на ее живот, — Вениамин Петрович Подберезкин.

— Алевтина Веревкина, — важно сказала Аля и озадаченно спросила: