Слабый свет костра едва пробивался между плотно растущими стволами деревьев. Лес на Речном перекрестке стоял нешуточный — каждое дерево не обхватить троим взрослым, взявшимся за руки — и рос так плотно, что в полдень даже было сумрачно на его тропках. В чахлом подлеске выживали только трава и мелкие кусты, да и те росли блеклыми, судорожно вытянувшимися в хилой попытке поймать хоть лучик света. И по этой причине в лесах Речного перекрестка зверье сновало непуганое, людей не боялось — мало, кто осмеливался прогуляться по тайным тропинкам этой густой чащобы. А сейчас творилось невиданное — кто-то осмелился углубиться в лес, да еще и костер запалить.

Рядом с костром трапезничали двое путников. Одна из них, тряхнув рыжей гривой, подвинулась поближе к огню, пошевелив прутиком угли:

— Вальд, сейчас самое время решить — куда мы дальше двинемся. А то уезжали впопыхах и до сих пор непонятно — то ли поедем к Диким через Крогли, то ли сразу наобум в Пещеру Ветров — она-то тут рядом совсем. Только страшновато как-то в нее лезть, особенно после твоих рассказов. Да и не только, про эту Пещеру, наверное, вся Зория знает — даже я про нее слышала, когда среди чужих жила.

Спутник рыжей девушки развязал косынку, туго стягивающую темные волосы, которым не мешало бы быть покороче, бросил косынку рядом, потянулся. Поставил пустую тарелку возле себя, сыто прикрыл глаза:

— Стела, ты как так долго смогла там прожить — у тебя терпения нет совершенно. Я же тебе еще тогда, когда выезжали, сказал, что думать буду. Вот я и думаю, куда нам дальше. Если бы не этот праздник в честь бла-бла-бла десятилетия победы над хроновым воинством, мы бы могли заехать в Елянск — это самое безопасное направление, там можно и помощи попросить. Только вот если бы не праздник, может быть, мама бы не пропала, — помрачнел он.

Несмотря на очень раннее утро — еще даже не светало — провожать путников высыпала вся семья Пергани. Марьями невесть когда успела наготовить целый мешок всякой снеди, отказаться от которого астрономы попросту не смогли, побоявшись обидеть щедрую хозяйку.

Братьям ради такого случая отсрочили выполнение наказания — уборку дома и черновую работу по кухне. Они и теперь не оставили надежды отправится вместе с путниками, просяще поглядывая на отца. Зидони-Полденьги стояла самой последней, подпирая косяк входной двери, скромно потупив глаза. Достопочтенный Азель крепко обнял Вальда, склонился над руками Стелы. Долго не прощались — у купцов так не принято, считалось, что долгие проводы могут накликать плохую погоду в дороге…

Вальд и Стела оглядывались на провожающих, пока те не ушли в дом, на прощание кто-то из детей взмахнул узкой рукой и в безмолвии подступающей пустыни донеслось:

— Прощайте!

А потом, после того, как кто-то мать или отец одернули крикнувшего, новый возглас: