Сделав ход, нельзя отступать. Пригрозив королю шахом, уже сложно остановиться перед матом. Я всегда знал, в каких случаях следует нанести удар, всегда был готов к принятию того или иного решения, даже если в моих руках не оставалось никакого шанса. Бессилие никогда не было мне свойственно. Почему? Сила была в моей крови. Я еле сдерживал её за томным взглядом серых глаз, цвет которых не останавливался на чём-то или ком-то определённом, он искал что-то особенное, что могло бы меня удивить. Серая масса людей под моими ногами всегда удивляла меня, но не заинтересовывала. Всё слишком однолико и однообразно в ней вот уже на протяжении многих столетий. Кто-то пробивается сквозь дебри колючего сомнения, кто-то остаётся в нём, убеждая себя в том, что иная жизнь не для него. Я видел уже это слишком долго, что уже могу предположить, что ожидает общество через пару тройку лет. Однообразие… Скучно, иначе говоря, проживает человек, если посмотреть на все реалистично. Мне уже наскучило искать что-то особенное в толпе, можно сказать, я давно отчаялся, потеряв надежду, что смогу увидеть кого-то особенного среди однообразия.

Весь день лил дождь. Вот уже неделю он не прекращается. В этом городе вообще нет ничего светлого, кроме собственных надежд, с которыми человек засыпает каждую ночь. Небо было полностью затянуто серыми тучами, через которые не мог прорваться и лучик Солнца. За окном пел холодный дождь, стуча по нему, прося хоть о капле тепла. Я чувствую запах мокрой травы через открытую форточку, который мне всегда очень нравился своей скромностью и непохожестью на другие мирские запахи. В комнате было холодно из-за моих пристрастий к этому запаху, но мне был приятен и этот холод, который придавал моему любимому запаху определенный привкус свежести. Я мог наслаждаться вечно этим вечером, если бы не постоянные жалобы моего верного друга Сэма не вмешивались в мои мысли.

— Снова этот дикий холод… Ты снова не закрыл форточку?! Иногда мне кажется, что ты легко мог бы ужиться и в морозильной камере, совершенно не заметив при этом ледяной корки льда перед своими глазами.

Я невольно поднял голову, умиротворённо посмотрев на него.

— Извини, я забываю о твоих пристрастиях к теплу. Но холод помогает сосредоточиться. Например, на шахматной партии, которую ты снова провалил, — облокотившись о спинку изогнутого дорогого стула, я ненадолго прикрыл глаза, по-прежнему теребя в руках поверженного белого короля.

Академия «Энн Саммерс» была главной гордостью Сан-Лореила. Это помпезное здание из белого камня гордо смотрело на весь город внимательным взглядом, словно ища что-то среди людей. Огромные окна арочной формы были больше похожи на глаза академии, отражающие в себе любой пойманный в мире свет. Мощные ворота с острым верхом отделяли академию от окружающего мира. Она жила своей жизнью и иногда казалась мне самым таинственным местом во всём мире, нежели в городке. Идеально подстриженные газоны под окнами здания красиво дополнялись стройными елями, а на центральной части двора располагался изящный белый фонтан. Если в городе чувствуешь себя потерянным, то в стенах «Энн Саммерс» твоё место всегда находит тебя. Сколько лет стоит это гордое здание? Никто не знает, да и не задумывается об этом, она просто есть и больше никому ничего не нужно. Внутри академия выглядит просто шикарно, изящно, я бы сказал. Стиль внутреннего содержания здания говорил об элементах барокко, дополняя атмосферу роскоши умиротворённым синим цветом тяжёлых штор, которые всё же выглядели невесомо, несмотря на свою тяжесть. Во главе академии стоял ректор Вальмонт, следя за всем, что происходит в стенах его детища. Можно бы подумать, что этот человек был строгих нравов, но он никогда не был таковым. Его мягкосердечие удивляло, а эти сияющие верой глаза всегда казались мне безумными. Когда я попал в академию, ректор Вальмонт стал мне отцом, который всегда был рядом. Он заботился обо мне, постоянно держал во внимании и сейчас я ему не просто благодарен, я горд им, горд тем, что такие люди вообще могут существовать.

Открыв массивные двери кабинета ректора, я твёрдой поступью зашёл в ярко совещённую комнату, посреди которой, у окна, стоял стол из красного дерева, заваленный различными бумагами. Моя попутчица дрожала от холода, я это чувствовал на расстоянии. Ей было неловко стоять тут, в головной части академии, слыша слова о своём спасении, которые убедительно я произносил приглушённым, но твёрдым голосом.

— Мистер Вальмонт, прошу прощения, что отвлекаю от дел, но этой девушке нужна Ваша помощь.

Яркие зелёные глаза ректора сияли ещё ярче через тонкое стекло его очков. Взлохмаченные светлые волосы торчали во все стороны, но его это вовсе не беспокоило. Поднявшись со своего рабочего места, он тут же выхватил тёплый плед из шкафчика своего стола, поспешив накинуть его на незнакомку.

— Энгис, ты снова пробрался на улицу?! Я уж думал, что невозможно додуматься о существовании тайной двери под лестницей холла. Но я не виню тебя, расслабься, ведь иначе ты не привёл к нам это милое создание, — усадив её на мягкий стул у своего рабочего стола, ректор протянул ей чашку горячего чая с имбирём, который он просто обожал, держа заварку и чайник всегда рядом с собой, — как, кстати, тебя зовут, дитя?