Четыре выстрела прозвучали друг за другом, но в цель попал только один. Схватившись за раненое плечо, молодая женщина не остановилась, и упрямо продолжила бежать вперёд, стиснув зубы от боли. Тёмный, неосвещённый коридор, за ним череда ступеней — скорее, туда, наверх, быть может, ещё удастся спастись!

Хотя, кого она обманывала? Обернувшись, она заметила своего преследователя всего в нескольких шагах, он снова навёл на неё револьвер, и на секунду остановился, чтобы прицелиться.

Никто не придёт. И никто не поможет. Пробил час. Расплата близка. А она-то столько времени жила надеждой, что возмездия удастся избежать! Но пора, пожалуй, было признать, что всё кончено. За всё в этой жизни приходится платить рано или поздно.

И, похоже, её час пробил только что.

Нет ничего хуже, чем когда ссорятся родители — это вам любой ребёнок скажет. Но когда твоего горячо любимого отца забирают на фронт, а мать, не погоревав и десяти дней, тотчас же находит себе другое утешение: это уже совсем никуда не годится. И, хотя Александра ребёнком себя не считала уже давно, переживала она семейный разлад не менее болезненно, чем её младший брат, которому недавно исполнилось всего девять.

Всё начиналось вполне невинно, как и в предыдущих случаях, и никто даже подумать не мог, что всё обернётся трагедией. А внезапное замужество собственной матери Александра именно так и восприняла, именно как трагедию, способную перечеркнуть всю её прежнюю жизнь, к которой она так привыкла, и от которой вовсе не хотела отказываться из-за дурацких прихотей Алёны Александровны. По твёрдому убеждению Саши это было именно прихоти — никакой безумной любовью, о которой пишут в романах, там и не пахло; холодный расчёт — ещё может быть, но уж точно не любовь. Что уж там, приходилось признать — водился за матушкой такой грешок, она и при отце-то не отличалась особой нравственностью, и за деньги готова была на многое. «При отце» — это когда Иван Фетисович ещё жил здесь, на соседней улице, рядом с городской больницей, где и работал денно и нощно. Сейчас это вспоминалось как нечто очень далёкое, и уже совсем не казалось похожим на правду, неужели и впрямь когда-то было? А Александра помнила и другие времена: когда они жили все вместе, в матушкином большом доме, и были дружной, любящей семьёй. И были счастливы.

Алёна Александровна, конечно, потом говорила, что виноват во всём Иван Фетисович: слишком мало времени он уделял жене, слишком много — своим пациентам, денег в дом не приносил, а для детей и вовсе никогда не был отцом, ибо на воспитание сына и дочери у него попросту не оставалось времени. Это было неправдой. Саша, как всегда, эмоциональная и горячая, живо становилась на защиту отца, когда матушка затевала очередной скандал: она пыталась убедить её, что отца можно понять — там, у себя на работе, он спасает человеческие жизни и совершает благие дела, и ни в коем случае нельзя его за это винить, потому что если бы не он… И так далее, в том же духе, но Алёна Александровна, как всегда, была непреклонна: никакие доводы на неё не действовали, как бы убедительно они не звучали.

— Его «благие дела» не помогут нам прокормиться. — Сказала она однажды, и, наверное, в тот самый момент Александра поняла о своей матери больше, чем та хотела показать.

Конечно, вы можете сказать, что Алёна Александровна была права, но была и другая правда, заключавшаяся в том, что их семья, вообще-то, никогда и не бедствовала. Да, быть может, у них не было дорогих украшений из золота, и красивых шёлковых обновок на каждый день, но у них всегда была горячая и вкусная еда, хорошо обставленный, уютный дом, и, что Александра считала самым важным — образование, за которое дорогой папочка исправно платил. Ах да, была и горничная, правда приходящая, но, тем не менее, Алёне Александровне никогда не приходилось утруждать себя работой по дому. Но она всё равно была недовольна. Всего этого ей было мало.